не угрожало. Мужчину поволокли в ближайшее пустующее помещение, им оказался соседний номер, откуда утром выселился жилец.
— Мужики, останьтесь, я сам с ним поговорю, — сказал Дементьев, выставляя коллег в коридор.
— Вы не понимаете, капитан… — придя в себя, горячился мужчина. — Он изнасиловал мою Оленьку на виду у всех людей… Это масса свидетелей, все видели… Она избита, обесчещена, мне пришлось отвезти ее в больницу, она находится в тяжелом состоянии, возможны проблемы с психикой… Хорошо, капитан… — Мужчина сглатывал слюну, делал отчаянные глаза. — Я больше не буду трогать этого подонка, пусть его накажет закон по всей строгости. Проводите свои экспертизы, я напишу заявление. Арестуйте его, почему вы его не арестовываете? Какие еще вам нужны доказательства? — Он осекся, изумленно уставился на хмурого офицера.
— Да нет, Виктор Максимович, это вы кое-что не понимаете, — неохотно произнес Дементьев. — Поверьте, нам очень жаль, что с вашей супругой случилась эта скверная история. Отчасти насильника вы уже наказали, ему предстоит долгое лечение. Предлагаю на этом инцидент считать исчерпанным. Нарушитель спокойствия заплатит вам компенсацию, которой хватит, чтобы оплатить лечение вашей супруги. Больше этого человека вы не увидите.
— Нарушитель спокойствия? — потрясенно пробормотал мужчина и разжал кулаки, сообразив, что перед ним не тот, на которого стоит бросаться. — Вы понимаете, что вы говорите, капитан? Да я же…
— Повторяю, Виктор Максимович, — повысил голос Дементьев. — Нам очень жаль, что с вашей женой произошла такая история. А теперь послушайте меня внимательно. Вы не будете писать никаких заявлений, не будете раздувать эту историю ни в средствах массовой информации, ни в частных беседах. НИГДЕ. Инцидент исчерпан, вы должны о нем забыть. Мы не хотим вам угрожать, но в случае вышеназванных действий мы будем вынуждены принять меры. Доказать факт изнасилования вы не сможете, уж поверьте. А вот предъявить вам избиение постороннего, ни в чем не повинного человека, что происходило, кстати, при скоплении незаинтересованных лиц, поверьте, очень несложно. И это лишь малая часть мер, которые будут применены против вас. Мы сочувствуем вам, Виктор Максимович, вы с женой оказались не в том месте и не в то время. Проявите благоразумие. Мир несправедлив, с этим нужно мириться и как-то подстраиваться. Не советую бросаться на меня с кулаками. Во-первых, я сильнее вас, невзирая на ваши габариты, во-вторых, перед вами офицер полиции при исполнении. И не делайте мокрые глаза, слезами горю не поможешь. Лучше напейтесь.
Когда он вышел на улицу в паршивом настроении, подчиненные поджидали его в беседке. Шура вертел между пальцев гибкую пятнистую змейку, а Макагон разглядывал добытый в отеле рекламный буклет.
— Ждем-с, товарищ капитан, — как-то смутившись, объяснил Шура.
— О да, это придает вашему безделью какую-то изысканность, — проворчал Дементьев, проникая в беседку и извлекая из кармана пачку долларов. Отсчитал по пять купюр каждому, всучил. Заработали, блин. Неловко не поделиться, да и привязывать нужно этих гавриков к себе. Они смутились еще больше, прибрали валюту и, озираясь по сторонам, принялись рассовывать ее по карманам.
— Уладил проблему, Михалыч? — поинтересовался Макагон.
— А ты догадайся, — огрызнулся Дементьев.
Его раздражало и бесило все, что творилось вокруг. Впервые возникла дурная мысль: предчувствия на ровном месте не рождаются. Тебя коснется, как и остальных. Но на тебя возложили ответственность, ты теперь главный козел отпущения. Так что давай, пакуй манатки, собирай наличность, банковские карты, Агату под мышку, и исчезай бесследно из города. «Что за дичь ты несешь? — заерепенился голос разума. — Вы же все теперь одной веревкой связаны, скалолазы, блин! Найдут, где бы ты ни находился, хоть на дне Марианской впадины!»
Сработавший телефон отвлек капитана от черных мыслей. Во всяком случае, так казалось. Звонил дежурный по управлению лейтенант Бочарников. Голос офицера звенел от волнения. Дементьев побледнел и отключил телефон, не дослушав.
— В машину, работники, мать вашу…
— А покушать, Олег Михайлович? — зачастил Шура. — Время обеденное. Усладим, так сказать, свою прихотливость, а? Между прочим, в этом отеле сегодня на обед подают кольца кальмаров с пюре и свининой, а еще суп из акульих плавников. Что-то мне подсказывает, товарищ капитан, что у этих халдеев не хватит наглости требовать с нас деньги…
— Кушать съедено, бездельники! — гаркнул Дементьев, покрываясь багровыми пятнами. — В Овражном переулке найден обезображенный женский труп. Убедите меня, дуралеи, что это не наш маньяк снова вышел на тропу?
Овражный переулок — два шага от набережной, местного яхт-клуба и уютных гостевых домиков на Янтарном пляже. Аллея, заросшая магнолиями и молоденькими кипарисами. «Камерный» закуток в шаге от цивилизации. Несколько метров через кусты — и будут видны задворки популярного у отдыхающих кафе «Амброзия», специализирующегося отнюдь не на пище богов. Здесь уже стояли патрульные экипажи, любопытствующие зеваки за ленточками. В стороне от аллеи — густая трава, кусты. Растерзанный труп валялся вдали от человеческих глаз. Полицейские отворачивались, старались не подходить, кто-то усердно подавлял рвотные рефлексы. Дементьев тоже чувствовал дурноту. Найдите десять отличий, как говорится. Девушку в нарядной блузке и короткой клетчатой юбке били по лицу, насиловали, терзали колюще-режущим предметом с особой жестокостью и цинизмом. Почерк знакомый, маньяк подкараулил жертву на аллее, заволок в кусты, надругался. А чтобы не кричала, забил ей в рот скрученные трубочкой гигиенические пакеты из ее же сумочки. Женский ридикюль валялся рядом. Деньги злоумышленник не тронул, тем более четыреста рублей не деньги, в косметичку даже не заглядывал, демонстративно проигнорировал паспорт, в котором значилось, что жертва — Пятницкая Анна Владимировна, 22 года, прописана в Грушевом переулке, дом 16. На вид не красавица, конечно, но девочка с шармом, волосы красивые.
— Ну и духман… — морщился Шура Лапчик, отодвигаясь подальше. Макагон издал подозрительный звук, хватаясь за горло, и тоже поспешил ретироваться.
— Умертвили бедняжечку как минимум двенадцать часов назад, — поднялся с колен и отряхнулся пожилой врач-криминалист Ожогин. — То есть ориентировочно в час ночи. Плюс-минус два часа. Оттого и попахивает. Теплые ноченьки в наших краях. А дни-то какие теплые. Не приведи Господь такую смерть. — Медик манерно перекрестился. — Намучилась несчастная. Я не математик, конечно, господа, но здесь порядка сорока ножевых ранений.
— И ни одной улики, — буркнул ползающий на коленях оперативник Дегтярь. — Такое ощущение, что в резиновых перчатках работал. Хирург хренов…
Его коллега Муртазин выбрался из кустов такой удивленный, словно его в кустах медуза ужалила.
— Ага, товарищ капитан, и не только в резиновых перчатках, но и в бахилах. Ни одного следа, лишь какие-то потертости. Следов дамочки, кстати, тоже нет. Вероятно, он напал, когда она шла по аллее, отключил ударом, взвалил на горбушку и в кусты. А тут уж начал ее разделывать… Блин, теперь ей только в актрисы идти в анатомический театр…
— В какую сторону она шла? — буркнул Дементьев. — От моря или к морю?
— А хрен ее знает, товарищ майор… простите, капитан, — простодушно пожал плечами долговязый Муртазин. — Куда можно идти в час ночи с сумочкой и паспортом? Вряд ли собралась искупаться, хотя кто ее знает.
— В свободной стране живем, — проворчал приземистый Дегтярь, заползая за дерево. — Куда хотим, туда и ходим в час ночи. Это псих какой-то, товарищ капитан, ну разве можно так обращаться с женщиной?
— А вот ее туфелька, — продемонстрировал остроконечный и довольно изящный предмет Муртазин. — Вторая туфля, как видите, на ноге, а эта в стороне валялась. Посмотрите, товарищ капитан. — Все невольно потянулись. — Шпилька острая, как шило. На конце следы крови. Есть предположение: на аллее этот вурдалак вырубил свою жертву не очень качественно. Пока тащил, она очнулась, стала махать ногами и поранила его. Возможно, бедро проткнула. Ну он, конечно, рассвирепел еще больше…
— Кровь с него не текла, — добавил Дегтярь, — ранение так себе — царапина. Но штаны он точно
