Чертенок оскалил зубы. Там, где должны быть клыки, у него зияли дыры и алели окровавленные развороченные десны. Да и все остальное… Лерка содрогнулась, разглядев, что это маленькое существо частично освежевано, словно удрало из рук зазевавшегося вивисектора. Браслет из плетеных ремешков и кусочков янтаря болтается на лапке, с которой содрана кожа, видны темно-красные мышцы и синеватые вены, как на иллюстрации в анатомическом пособии.
– Господи… Кто это сделал?
– Угадай с трех раз, – угрюмо отозвался Проводник. – Не случайно же она так боится людей.
– Она?..
До Лерки наконец дошло, что перед ними девочка-кесу.
– Не боюсь я вас! – взвизгнула, словно выплюнула, девчонка. – Теперь уже не боюсь!
– Прости, не хотел тебя оскорбить, – Проводник присел перед корягой. – Я человек, но не враг. Кесу дали мне имя Дийнэ. Может быть, ты обо мне слышала?
– Дийнэ?.. – брусничные глаза оторопело расширились. – Атхе’ориме Наргиатага, Дийнэ из сказки?
– Да, это я. Выбирайся, я тебя провожу, куда надо.
На мордашке с высокими острыми скулами и запекшейся ссадиной на лбу облегчение боролось с недоверием, потом появилось хитроватое выражение:
– У настоящего Дийнэ есть знак Наргиатага, об этом во всех сказках и песнях говорится…
– Сейчас увидишь.
Он стянул через голову джемпер, отдал Лерке, начал расстегивать шелковую рубашку болотного цвета. Лерка наблюдала за стриптизом с любопытством, высунувшийся из-под коряги чертенок – с душераздирающей смесью надежды и боязни.
– Смотри.
– Дийнэ! – восторженно и радостно выпалила девчонка. – Настоящий!
Лерка тоже восхищенно ахнула. Вспоминая слова Проводника о клейме, она решила, что у него на спине кое-как заживший след от ожога. Известный факт: во время Темной Весны противники узурпатора щеголяли наколками
Всхлипнув от облегчения, малолетняя кесу выползла из своей норы.
– Шаманки говорили, что с конца минувшей зимы Дийнэ стал добрым духом в стране Отхори и может прийти на помощь! Прости меня за оскорбления, беру их назад, я не знала, кто ты. Меня зовут Ниранса- кьян-Шелиди, можешь называть меня Нирой. Я умерла без чести, я кричала и плакала, когда меня пытали, а ты все равно ко мне пришел…
Лерка смотрела на нее с оторопью, выронив джемпер и непроизвольно обхватив себя руками за плечи. Хотелось то ли согреться, то ли отгородиться от того, что видишь. По сравнению с
Глядя поверх ее плеча на Лерку, тот сказал:
– Извини, сейчас придется повернуть обратно, чтобы проводить Нирансу туда, где о ней позаботятся. А мы с тобой попробуем выбраться завтра, хорошо?
– Да, конечно, повернем, о чем разговор. И я этого так не оставлю. Когда проснусь, пойду к журналистам, к правозащитникам, к вашей Летней Властительнице, в наше посольство… Чтоб это дерьмо, которое это сделало, нашли и притянули к ответу!
Проводник печально помотал головой. Нира сквозь всхлипы спросила:
– Кто она такая?
– Это Лерка, она хорошая. Из другого мира, над которым Великий Лес не властен. Попала сюда случайно, ей нужно проснуться. У тебя что-нибудь болит?
– Уже не болит, только внутри кусается. Видишь, какая дыра, они у меня желудок вырвали, туда что-то заползло и кусает.
– Отпусти меня и чуть-чуть потерпи. А ты, Лерка, лучше отвернись.
Она подобрала джемпер с изрытой копытами хаммон саргой’коу земли. Перевела взгляд на деревья с перекрученными ветвями, освещенные неярким, как от маломощной лампы, небесным сиянием. Услышала:
– Поймал. Видишь, вот оно.
Не сдержав любопытства, оглянулась. На руке у Проводника словно мерцающая прозрачная перчатка, и он держит какую-то извивающуюся дрянь вроде щетинистого червяка. Эта пакость рассыпалась прахом, «перчатка» исчезла.
– Что-нибудь осталось?
– Нет, – отозвалась Нира.
– Тогда прими свой настоящий облик. Какой ты была до того, как попала в плен.
– Не могу, я же умерла без чести… Я кричала и плакала, а воин не должен кричать и плакать. Я не маленькая, я недавно прошла первое посвящение. Когда злые человеческие боги на нас напали, я стреляла из лука. Мы прикрывали тех, кто уходил с детьми в туманные земли Наргиатага. Мама вынашивает мою младшую сестру, и мне велели идти вместе с ней, а я спряталась и осталась, потому что я уже воин и могу сражаться, как взрослая! Я сражалась, хоть меня и наругали. А потом многих убили, а нас захватили… Маме было бы за меня стыдно. Я кричала, в этом нет чести, поэтому я осталась такой и заблудилась в Отхори – участь трусов, неспособных молча вытерпеть боль.
– Если ты сражалась до конца, ты не трусиха! – возразила Лерка.
– Я проиграла сражение со своей слабостью, в этом нет чести.
– Примерно то же самое, что вышло у тебя с Эстеллой, только здесь причиной морока стала не мечта, а разочарование в себе, – вполголоса пояснил Проводник.
– Ладно, кто это сделал? Что еще за злые человеческие боги?
– Кесу так называют Высших. Господа уважаемые и влиятельные, поэтому, когда проснешься, не ходи ни к каким журналистам. Лерка, это серьезно, а то тебя тоже убьют. Не ходи.
Она помолчала, усваивая информацию, после чего со злостью выругалась, грубо и грязно – так, что пара зеленых и пара брусничных глаз уставились на нее в замешательстве.
– Этих ваших Высших иначе не охарактеризуешь, – буркнула Лерка, растерявшись: у нее вообще-то не было привычки сплошь и рядом выражаться матом.
Проводник натянул прямо на голое тело джемпер, а рубашку начал рвать на полосы. Девочка попробовала встать, хватаясь за древесный ствол, вместо коры покрытый кожистой чешуей. Худенький подросток лет двенадцати-тринадцати, тонкая шея, слегка выступающие лопатки. И, кроме ужасающих травм, что-то еще с ней не так… А, вот в чем дело: у дерева (кажется, в реале их называют «русалочьими хвостами») слабая тень есть, а у Ниры – нет.
Лерка присела рядом с Проводником и заметила шепотом:
– По-моему, она ровесница твоих младших сестер.
– Каких сестер?
– Я имею в виду Лидию с Марианной.
До оторопи красивое лицо, и выражается на этом лице, что его обладатель сидит посреди лужайки с асфоделями, или что это еще за цветочки, и без сожаления рвет на бинты собственную рубашку. Ничего больше. Ей бы так научиться держать при себе личную информацию!
Не дождавшись реакции, еще тише спросила:
– Она не умрет?
