Новенькая вышла второй возле старой панельной пятиэтажки. Едва черный красавец отъехал, Стелла выскочила из остановившейся «девятки» Антона и побежала в подъезд, в котором скрылась девчонка. Она догнала ее на третьем этаже, и очень вовремя: та уже собиралась открыть дверь.
– Вы кто? – испуганно спросила девчонка, увидев Стеллу.
– Ты что, не узнаешь? Я работаю уборщицей в той же сауне, что и ты! Не бойся, у меня к тебе дело…
Она вышла из подъезда буквально через десять минут, к удовольствию Антона, злившегося на подругу за ночные приключения. Села рядом на сиденье, чмокнула его в щеку.
– Что, повидала знакомую?
– Повидала, – радостно кивнула Стелла.
– Делать тебе нечего! – проворчал Антон, заводя машину.
Целую неделю девушка жила ожиданием субботы. Встречалась с Антоном, кормила его обедами, соглашалась на романтические ужины при свечах, без свечей и считала дни до решающего вечера. С Витюшей тоже пришлось поддерживать отношения, чтобы он не забыл ее. Стелла позвонила ему в понедельник, сказала, что, ах, к сожалению, встретиться с ним пока ну никак не может, что у нее очень хорошо идут дела в бизнесе, деньги текут рекой и все в этом духе. Пусть знает, что у нее теперь – большой кошелек. Заодно намекнула, что собирается расширять бизнес, и, вероятно, ей скоро понадобится еще одно хорошее помещение. Тот моментально выразил готовность подобрать ей еще хоть десяток помещений, разумеется, не безвозмездно. Расставшись с Геркало на этой приятной ноте, Стелла набралась терпения и принялась ждать.
Она позвонила ему в пятницу вечером с намерением назначить свидание на субботу. Витюша, как и в прошлый раз, снова стал отговариваться, ссылаясь на какие-то дела. Понятно, значит, завтра он снова идет отдыхать со своим дружком в сауну.
– Хорошо, милый, тогда увидимся в понедельник! – проворковала Стелла в трубку и загадочным тоном негромко добавила: – А, может, и раньше…
Она оглядела свой реквизит. Кажется, она все приготовила для встречи с Витюшей и теперь ждала субботнего вечера, сдерживая в себе зуд нетерпения.
В этот день дядя Ваня завернул к ней после работы. Прямо в дверях передал ей гостинец и громко поздоровался:
– Привет, племянница! Давно не виделись, ты уж извини, все некогда, все дела… Проезжал мимо, решил вот проведать тебя.
В пакете дяди оказались печенье, конфеты и большая кисть зеленого винограда.
– Вот, купил тебе по дороге, типа гостинец. Только это… виноград помой…
Стелла вымыла в кухне ягоды, положила в тарелку и поставила чайник на огонь. Потом разложила конфеты и печенье на подносе. Вскоре они с дядей пили в комнате чай.
– Дядь Вань, может, тебя нормально покормить? Ты же с работы, голодный. У меня капуста тушеная есть… С сардельками! А еще есть пельмени…
– Нет, Стелла, спасибо. Ужинать я буду дома. Если Зинка увидит, что я сыт, такой скандал закатит! Так что я только чай… Пока домой еду, вода из желудка уйдет, и я поужинаю…
Стелле было странно, как дядя, работающий в полиции, боится жену, крикливую взбалмошную бабенку, которая имела талант закатывать мужу скандалы по любому, самому пустяковому поводу. Но дяде она ничего об этом не говорила, в конце концов, это его выбор. Если он живет с такой женой, значит, она его устраивает. В конце концов, у них есть взрослый сын.
Дядя Ваня пил чай, помешивая ложечкой сахар, и, казалось, старался не глядеть на племянницу. Стелла сразу уловила в его поведении какую-то напряженность и насторожилась.
– А мне на днях машину обещали новую выделить, – говорил дядя нарочито громко, – а то мой «уазик», паразит, совсем развалился, каждый день ломается. Только и занимаюсь тем, что чиню его. Да и не ездит сейчас никто на «уазиках», это же вчерашний день…
Стелла только кивнула, подливая себе и дяде чай.
– Да-а… А назавтра дождь обещали, слышала?
– Нет.
– Обещали. Во второй половине дня, – уточнил дядя Ваня и потянулся к печенью.
Стелла молчала. Он явно что-то хотел сказать ей, но почему-то не решался. Так продолжалось с полчаса. Дядя говорил о всякой ничего не значащей ерунде, посматривал на Стеллу и снова выдавал никому не нужные сведения.
– А в Англии беспорядки… по «ящику» показывали… Магазины громят, машины поджигают… Молодежь чего вытворяет – ужас! Да-а…
Дядя продолжал цедить свой чай и покашливать время от времени. Стелла делала вид, что ничего не происходит. «Сколько это может продолжаться?» – мысленно спрашивала она себя.
Наконец, допив второй бокал и съев почти половину принесенного племяннице печенья, он собрался уходить и уже в дверях вдруг замешкался и посмотрел на Стеллу в упор:
– Слушай, племяшка, ты, помнится, хотела жалобу в Москву написать на тех уродов, что Беллу убили?
– Хотела, – кивнула она.
– Ну и как? Написала?
– Н-нет пока. Мне сейчас некогда: я это… работу ищу… А что?
Дядя снова покашлял.
– Да я это… слышал краем уха… наши опера у меня в машине говорили промеж собой… Один из этих троих, который подозреваемым был по делу убийства, пропал. Соснянский его фамилия. Говорят, жена заявление нам написала. Ты ничего про это не слышала?
Дядя Ваня внимательно смотрел на Стеллу.
– Я?! Дядя, ты что? Откуда я могла слышать? Нет, нет, я про это ничего не знаю… А что, правда, пропал?
– Правда. Исчез, как корова языком слизала. Причем, заметь: вместе с машиной!
– Ну дела! – «изумилась» Стелла. – Нет, ну бывает же!.. А твои опера его ищут, что ли?
– Ищут. Жена, говорят, все про каких-то любовниц талдычила, мол, баб у ее мужа было – пруд пруди. Уж как только она его не называла! Но все время непечатными словами.
– Так, может, жена его, из ревности, того…
– Чего того? Она как раз считает, что он к какой-нибудь из своих девок сбежал. Короче, наши ищут этого твоего Соснянского. И машину его ищут.
– Найдут. Где-нибудь на Канарах с длинноногой блондинкой, – беспечно сказала Стелла.
– Ну да… Это возможно… Ну, так я того, пошел! Давай, племянница, звони…
– Ага, позвоню! – с улыбкой кивнула Стелла.
Дядя вышел за дверь, а девушка, вдруг почувствовав в ногах слабость, опустилась на диван. Значит, Соснянского ищет полиция! Ну, этого-то как раз стоило ожидать, было бы странно, если бы его не искали. Она потянулась к пачке сигарет, лежащей на окне. Но зачем дядя рассказал об этом ей, Стелле? Кажется, он пришел специально, чтобы сообщить ей эту новость. Неужели… Фу ты, черт! Нет, не может быть, чтобы он подозревал ее. А вдруг? Во всяком случае, смотрел он на нее как-то напряженно. А как она вела себя? Вроде вполне естественно, выразила удивление и даже равнодушие. Она сумела сыграть эту роль – непричастного к исчезновению Соснянского человека. А может, как раз напрасно она показала свое равнодушие? Ведь если бы она действительно хотела подать на него жалобу в верховный суд и жаждала справедливого возмездия, она, наверное, огорчилась бы из-за его исчезновения: как же, она собиралась призвать этого ублюдка к ответу, а он возьми и пропади! Его бы в тюрягу, и надолго… Нет, совсем напрасно она изобразила равнодушие! Напрасно…
Но что теперь поделаешь?! Роль сыграна, не совсем так, как надо, но ничего уже не исправишь. А что теперь делать ей? Похоже, только одно: в случае чего, упорно стоять на своем: про Соснянского она знать ничего не знает, никогда в жизни с ним не встречалась, ну, кроме, разумеется, того единственного раза, год назад, когда эти трое увезли Беллу. Но с тех пор она о нем ну ничегошеньки не слышала!.. И все в этом
