посоветовал Чеус. – Чтобы никаких для тебя осложнений. А то еле оправился после одной взбучки…
– А что такое? – растерялся Морис. – Почему нельзя?
– Потому что я в этом доме охранником служу. Еще о ком-нибудь из них не то скажешь – будет хуже, чем в прошлый раз.
Его это сбило, но ненадолго. Вновь собрав разбежавшиеся от неожиданной угрозы мысли, он попробовал зайти с другой стороны:
– Хорошо, тогда представьте, что вы попали на Жел или на Тихаррои – в общем, туда, где живут не люди, и человека почти не встретишь, и женщину тоже не встретишь, вам же будет не хватать в окружающей среде прекрасного?
Он все больше увлекался и повышал голос, кончилось это тем, что рассвирепевшая Лейла на них прикрикнула.
Марсия пыталась разбудить Бланку – так, как это могут только «сканеры» – и надо было соблюдать тишину. Дожидаясь, когда его маленькая подопечная освободится, Чеус бродил по этажу, Морис увязался за ним, как собака за велосипедистом, и Генри слонялся с ними за компанию.
Наблюдать за Морисом было любопытно. После недавнего приключения он немного осмелел, понял, что излагать вслух свое мнение – это далеко не самая страшная вещь на свете, и надо жить, пока живется, ибо неизвестно, что ждет тебя завтра. Само по себе оно хорошо, позитив, но у Мориса имеются все задатки для того, чтобы стать невыносимой личностью. Из него может получиться этакий зануда-идеалист – тип в общем-то безобидный, но способный доконать тех, кто станет его с сочувствием выслушивать. Вот интересно, произойдет с ним это или нет?
Потом в одной из комнат заверещал автомат. Лейла опять выскочила в коридор и потребовала, чтобы Морис что-нибудь сделал, на том дискуссия и заглохла.
Источник шума находился в персиковой спальне, но стоило людям туда зайти, звук прервался.
– Где этот сучий робот? – озираясь, произнес Морис с нешуточной угрозой, как наладчик он чувствовал себя в своей стихии. – Под кроватью?.. Смотрите, он еще и зеркало тут раскокал!
На дверце шкафа вместо нанесенного через трафарет магического рисунка, скопированного из древнелярнийского трактата, чернели грязные потеки и трещины, зеркальное покрытие того и гляди осыплется. Это значит…
Высказать вслух свои соображения по этому поводу Генри не успел – его сгребли за горло.
– Спокойно. Дернешься – сразу умрешь, – Чеус говорил громко, словно обращался не к нему, а к собравшейся в коридоре аудитории. – Думаю, твоя подружка видит и слышит нас, но сбежать к ней лучше не пытайся. Убью на месте. Морис, открой дверь.
– Надо же сначала робота найти! – возразил увлекшийся Морис.
Он в этот момент заглядывал под кровать, стоя на четвереньках.
– Какой тебе робот, мы в Комнатах.
– А?..
Морис побледнел, выпустил сборчатое покрывало и уселся на пол. Гинтиец несильно ударил его носком ботинка.
– Вставай! Мы угодили в переплет, но у нас в заложниках этот предатель, который мечтает присоединиться к Римме Кирч. Тем хуже для него… Кирч, ты ведь меня слышишь?
– Слышу, – голос Анджелы донесся непонятно откуда. – Отпусти его!
– С удовольствием отдам тебе его труп. У меня перстень с отравленным шипом. Помнишь ту бижутерию, которую мы использовали в Конторе? Такого же типа штучка. Что бы ты ни сделала, парень умрет раньше, чем успеешь меня прикончить, поэтому давай без фокусов.
Генри ощущал прохладное прикосновение металла к коже, но никакого острия там не было. Просто гладкий ободок. Хотя, кто знает, что спрятано внутри… Не исключено, что пресловутый шип действительно существует.
Этот массивный перстень из темного металла, с овальным рубином цвета свернувшейся венозной крови, был у гинтийца еще с тех времен, когда Генри впервые его увидел. На Гинте любят кольца с камнями, и вряд ли человек вроде Чеуса будет носить такое украшение без полезной начинки.
– Так Генри, что ли, предатель? – сидя на полу и хлопая чахлыми белесыми ресницами, попытался осмыслить происходящее Морис.
«А ты – дурак, – мысленно огрызнулся Генри. – Тормоз, как сказала бы Дигна!»
– Морис, встал и открыл дверь, живо! – повторил приказ гинтиец. – Через порог не перешагивай, откроешь – сразу назад.
До Мориса наконец дошло, что происходит. У него даже уши оттопыренные побледнели, а губы задрожали. Сейчас он был похож на ребенка, готового расплакаться от страха и обиды. Сколько ему – двадцать два, двадцать три? Выглядит как несчастный школьник.
– Не трудитесь, я сама вам открою, – елейным голосом предложила невидимая Римма-Анджела. – Пожалуйста!
Дверь отворилась – медленно, с берущим за душу протяжным скрипом. Пустое помещение, напротив виднеется еще одна дверь, обитая рваной кожей, свисающей живописными лохмотьями. Стены сложены из бревен, в щели набиты скомканные клочки газет, грязноватый синтелон, обертки от конфет, пучки жухлой травы, блестящая елочная мишура, измочаленные презервативы, какая-то гадость, не поддающаяся идентификации.
Морис, увидев это, съежился и затрясся.
– Кирч, ты в этом свинарнике живешь? – хладнокровно поинтересовался Чеус. – Подходящее для тебя место.
– Знаешь, Зойг, мне наплевать, что ты об этом думаешь, – отчеканила в ответ на оскорбление Анджела, ее резкий напряженный голос царапнул Генри по нервам, словно железо по стеклу. – Ты зато всегда был аккуратистом, каких поискать! Помню, как ты аккуратно упаковывал в мешки товарищей, собственноручно убитых, и прятал на корабле по углам. Наверное, каждый раз после этого бегал руки с мылом мыть!
– Не товарищей. Конторских мерзавцев, которых надо было убрать.
– Контора была твоей командой!
– Нет, Кирч, в том-то и дело, что нет. Это они были командой – те, кто разгромил Контору. Потому они и победили, хотя их была горстка против целой армии.
– Они победили, потому что на их стороне был многомерник!
– А на Вьянгасе? – усмехнулся Зойг.
Генри уловил его усмешку краем глаза. Еще он видел, что Морис нетвердо, со второй попытки, поднялся на ноги и встал с другой стороны от охранника.
– Вьянгас был ошибкой. Я возражала, меня не послушали.
– На суде будешь доказывать. Возражала или нет, результат один. И если бы они не были командой, им бы не удалось раздавить остатки Конторы, которые могли дать начало новой заразе. Там обошлось без участия многомерника. Или не помнишь?
– Ага, конечно, пришел киборг и всех в лапшу!
– И я о том же. Тина была ядром их команды. Не лидером, а центром притяжения, вокруг которого сгруппировались все остальные. И когда понадобилось защитить остальных, она сделала практически невозможное – преодолела ментальное воздействие Маршала, хотя этот старый параноик соорудил супермощный усилитель, не надеясь, видимо, на собственные силы.
– Ты же всегда презирал женщин, – с подначкой, за которой ощущались недовольство и растерянность, напомнила после затянувшейся паузы Анджела.
– Не всех. А что касается Конторы – это была помесь прогнившей бюрократической машины, агрессивной тоталитарной организации и бандитской шайки, и она заслуживала того, чтобы начало ее погибели положил Саймон Клисс. Вроде есть такое направление в медицине, когда подобное лечится подобным – не припомнишь, как называется?
– Ты же когда-то сам пришел в Контору!
– Ошибка молодости. Я за эту ошибку дорого заплатил.
– А в команде у Тины был Лиргисо, преступник с Лярна, в Контору такого типа никогда бы не взяли. Знаешь, Зойг, если бы его не убили вместе с Маршалом на Сагатре, ты бы сейчас не торчал в моих
