можно было найти не только в сатирическом смысле. Сами же хозяева области предпочитали негласное наименование «Белый зуб». Демократично и этически нейтрально. Ведь зуб – это не член, тут в название можно вложить более мужественный смысл.
Человек в дорогом костюме, с длинным лицом и хищным горбатым носом вышагивал по ковровой дорожке коридора. По тому, как он ставил ступни примерно сорок шестого размера, по тому, как нес свое длинное тело, любому постороннему было понятно, что человек этот в Доме правительства не чужой. Он один из хозяев, один из властителей, один из тех, кто держит в руках область, с какой стороны на нее ни посмотри.
Несколько человек в коридоре поспешно скрылись за дверями. Эта реакция была очень заметна, но человеку с длинным лицом такое отношение к себе, кажется, льстило. Он любил, что его боятся. Любил говорить с людьми свысока, демонстративно не сдерживал эмоции, а очень часто переходил и на обычную вульгарную матерщину. Он так привык и не намерен был менять своих привычек.
Открыв одну из дверей, человек вошел в приемную и ткнул длинным пальцем в сторону таблички, указывающей высокую должность и фамилию обладателя кабинета. Секретарша едва успела кивнуть головой, как человек рывком открыл внутреннюю дверь и вошел в просторный кабинет. По времени суток и отсутствию посетителей, он был освещен только стильной настольной лампой да верхним декоративным светом по периметру потолка.
– Вот он пришел! – гулким басом бросил в телефонную трубку хозяин кабинета, крупный, с мясистыми щеками и высокими залысинами над круглым лбом мужчина. – Ладно, завтра договорим. Ты смотри там, не увлекайся, печень береги! Нам с тобой еще много чего нужно успеть обговорить до коллегии министерства.
– Да пошли ты его в жопу, – посоветовал человек с длинным лицом, усаживаясь в кресло у окна и закуривая. – Тоже мне, деятель. Пусть сам работает, без нянек!
– Ладно, Никандрыч, не ворчи! – рассмеялся хозяин кабинета, поднимаясь из своего глубокого кресла и сладко потягиваясь. – Ты чего такой воинственный? Секретарша не дала?
– Да я их всех…
– Это точно. Это ты у нас можешь. Невзирая на пол, возраст и социальное происхождение.
– Я и тебя могу, – рыкнул человек, которого назвали Никандрычем. – Ты мне когда «бабки» перегонишь? Что, так сложно закончить? Ты меня, Воропаев, уже затрахал обещаниями!
– Ладно тебе, – примирительно ответил хозяин кабинета, – прямо обнищал. Я тебе хотел другую схему предложить, а ты торопишь. Давай не одним сегодняшним днем жить.
– Ты имеешь в виду федеральные деньги?
– Ну, ты замахнулся, Владимир Никандрович! Федеральные хрен раздербанишь. Тут дело немного другое. Областные депутаты утвердили перераспределение бюджетных денег. Нам нужно освоить за четыре месяца четверть миллиарда…
– Ты постарался?
– Я, я, – рассмеялся Воропаев. – Так что дружи со мной. Так вот, я предлагаю немного схемку нашу изменить, чтобы вообще не светиться. Хочешь поучаствовать, тогда не торопи меня с прошлым объемом. Двадцать процентов тебе хватит?
– Что-то ты мою долю зажимаешь?
– Никандрыч, надо бы и совесть иметь. Давай мы с тобой наглеть не будем, и схемку более безопасную используем. А это, извини, затраты. Ты что, вечно тут сидеть собрался?
– Ладно, что ты предлагаешь?
Дверь распахнулась, и на пороге появился крепкий мужчина с бритым черепом. Он на секунду замер в дверях, словно спрашивая разрешения, и, не уловив возражений, неторопливо пошел к креслам, где расположились двое собеседников.
– Вот, познакомься, Владимир Никандрович, – махнул рукой Воропаев, – это Боруцкий Сергей Михайлович. Узловая фигура в наших делах, с которой ты еще не знаком. А это, Сережа, Владимир Никандрович Бершенин, мой… компаньон.
Бершенин посмотрел на гостя с привычным пренебрежением и даже неприязнью, как будто его знакомили с новым конюхом его загородного имения, тем не менее протянул руку. Широкую костлявую ладонь. Только не пожал руку Боруцкого, а позволил приложиться к своей.
– Коньяку выпьешь? – весело спросил Воропаев гостя.
– Нет, спасибо, – серьезно покачал головой Боруцкий, – я за рулем.
– Вот тоже мне! – расхохотался хозяин кабинета. – Паинька! Боишься, что права отберут? Артист…
– Не боюсь, – снова возразил Боруцкий. – Просто у меня правило такое. Пожить хочется подольше. Нравится мне это занятие, привык уже.
Слежку за собой Антон заметил примерно через час после встречи с Боруцким. Заметил, потому что ждал этого. Ребята действовали грамотно, чувствовалась хорошая выучка и большая практика. Теперь для Антона начиналось самое сложное. В данной ситуации ему предстояло не просто показывать, что он о слежке не догадывается, наоборот, нужно было продемонстрировать некий образ жизни, некую деятельность. Вся эта показуха должна подтвердить тем, кто организовал слежку, что тот, кто им нужен, совсем не опасен. А организовать ее мог только тот самый Боруцкий. Или люди, которые стоят за ним. Значит, хотят проверить его до конца. Проверяйте, никто и не возражает!
Правда, придется в какие-то моменты от слежки уходить, потому что предъявлять противнику свое жилище Антон не намеревался. Не намеревался и свою помощницу «засвечивать». Ведь встречаться им с Полиной приходится почти каждый день, а она легальный, действующий сотрудник полиции. Заметь их вместе кто-то из преступников, и сразу появится подозрение, что Антон Копаев «подстава» органов. Половина беды, что на какой-то стадии операции Антона постараются убрать, вся беда в том, что операция рухнет, а преступники насторожатся.
Антон второй день демонстрировал своему «хвосту», что продолжает искать работу, правда, не очень активно, а так – на всякий случай. И интересы свои специфические он старательно демонстрировал. Дважды заходил в оружейные магазины и примерялся к газовым пистолетам и «травматикам». Кроме этого, уделил время оптическому прицелу, который тут продавался отдельно от оружия.
В определенной степени ход был наивным. Если ты пытаешься показать себя чуть ли не наемным убийцей, то источники оружия у тебя совершенно иные. Тем не менее интерес к оружию показать надо, и Антон показал.
Два вечера подряд он заглядывал в бары, где отдыхали парни из местной группировки. Не бандиты, конечно, не быки из 90-х, но все же определенная среда. Парни эти почти наверняка имели отношение к краденым машинам и торговле каким-то контрафактным товаром. Антон успел увидеть у одного из них в кейсе несколько упаковок этикеток. То ли наклейки на бутылки, то ли еще что.
Его здесь уже знали как постоянного посетителя, который может, кого надо, поставить на место. Такая рисовка перед наблюдателями тоже имела пользу. Пусть думают, что эта среда для него своя, и пусть вычисляют, с кем из посетителей бара он состоит в отношениях. И в каких: приятельских, деловых?
Вчера Антон исчез прямо из этого бара. Сегодня предстояло дать потерять себя наблюдателям в другом месте и так, чтобы они ничего не заподозрили. Было в городе несколько мест, где можно исчезнуть. Например, бывшая гостиница «Уральская». Сейчас в ней сдаются комнаты под офисы. Убогие комнатки, так что здание и офисным центром-то не назовешь. А на первом этаже под лестницей есть еще одна дверь, которая ведет на хозяйственный двор магазина. С этого двора можно выйти на соседнюю улицу. Примерно три-четыре таких здания были в запасе у Антона, два проходных двора, о которых мало кто знал, что они проходные, и еще несколько мест.
Через час Антон уже ждал Полину в условленном месте, полностью уверенный, что наблюдатели его потеряли. Сегодня они встречались на детской площадке недавно сданного дома. Дом был длинный, загнутый буквой «П», и имел три арки, которые выводили на три соседние улицы. Когда дом строился, рабочие очень удачно оставили несколько старых вязов на территории двора. А потом среди этих вязов разместили детскую площадку. Кстати, деревья, горки и детские домики почти полностью скрывали поздним вечером площадку от посторонних глаз.
Они встретились под аркой, нежно обнялись, как и полагалось влюбленным при свидании, и, так же в
