быстрым росчерком вывел в воздухе между собой и демоницей
Хапли сидел на полу и визжал без остановки, сипло и негромко. Тибор испугался, что нет у него больше толмача, незаменимый помощник рехнулся от ужаса, но когда вздернул его за шиворот и влепил пощечину, тот пришел в себя.
– Демон это, господин, – обморочно промямлил Хапли. – Женщиной притворился, нас обманул, нехорошо сделал…
Сбежавшая улыбка вернулась на его несчастное лицо часа через полтора, а занемелая рука Тибора обрела прежнюю чувствительность только на следующий день. И долго тлела глупая досада: ну почему она оказалась ненастоящей… Если б он только успел ее отыметь… Впрочем, он понимал, что упырица, видимо, уловила, на чем его можно поймать, и всего-навсего подстроилась под его желания, для другого прохожего она приняла бы иной облик.
Потом случилось наоборот, на них напали в сумерках двое умельцев, смастеривших себе из ящеровой кожи и конского волоса маски демонов, перемазанные кровью для пущего правдоподобия. Тибор напрасно потратил время на рисование
– Люди это, господин, – прокомментировал происшествие Хапли, с испуганной улыбкой наблюдая, как он вытирает отполированный тускло-белый клинок о тунику затихшего лицедея. – Демонами притворились, нас обманули, нехорошо сделали!
Из сплетен, собранных толмачом по харчевням и постоялым дворам, Тибор узнал, что герцог и Лорма со своим войском добрались до Заффаги, нищей страны в преддверии Подлунной пустыни, и пока не двигаются дальше. Логично. Если они отправились к Унбарху, сперва надо навести мосты. Палач Стража Сонхийского хоть и загнан в свою подземную цитадель, хоть и не смеет ее покинуть, опасаясь главным образом мести Псов Бурь, в то же время вполне успешно держит оборону от желающих поквитаться. Все ж таки древний маг, один из сильнейших. Просто так дойти до его убежища нельзя – не дойдешь. Особенно если вспомнить, что герцог Эонхийский был когда-то его учеником, постиг многие тайны и вероломно сбежал обратно в Ругарду. Вряд ли Унбарх его простил. Бегство способных учеников – это, должно быть, больное место Унбарха! Поэтому вначале дипломатическая переписка, а потом уже непосредственно визит.
Мысль, не схвачен ли Рис прислужниками Лормы, появилась как одно из предположений, потом все чаще и чаще лезла в голову, а под конец и вовсе не давала Тибору покоя. Но спешить некуда: во-первых, пока шаман не поправился, все равно ничего не узнаешь, во-вторых, если эта догадка верна, Риса уже нет среди живых – Лорме ведь нужно, чтобы он сгинул.
Мунсырех дни и ночи напролет спал в комнате с плотно занавешенными окнами, просыпаясь только для того, чтобы выпить порцию загодя наваренного зелья. Тролли дежурили возле него по двое, остальные слонялись по городу, беря пример с Тибора.
Шаман вышел из спячки на исходе невесть какого дня и сразу потребовал побольше еды. Тибор в это время бродил по Орраде вместе с Хапли, а вернувшись на постоялый двор, с порога услышал низкий рокочущий голос Мунсыреха.
Мелькнула дурацкая мысль: теперь все будет в порядке. Хотя разве в Сонхи что-то бывает в порядке? Он ведь прекрасно знал, что нет.
– Тибор, я ворожил на Риса, – не дожидаясь вопросов, сообщил шаман. – Он живой, в той стороне, где всходит солнце. Что скажешь, пойдем его искать?
– Пойдем, – решил Тибор, воспрянув, хотя чему тут радоваться – возвращению в западню? У него был выбор, искать Риса или нет, и он, как зачарованный, сразу сказал «да», хотя кто его заставлял?
Отправились на другое утро. Тибор купил на базаре пару недурных лошадок себе и Хапли, Мунсырех призвал своего скакуна, остальная команда – на четырех, с навьюченными на спины мешками. При выезде из города от их кавалькады все шарахались. Ибда петляла, они рванули напрямую, срезая путь, но не уходя далеко от воды. Что касается поиска, тут шаманы-тролли умеют такое, что не каждому магу человеческой расы по плечу. Мунсырех ворожил утром, в полдень и вечером, корректируя направление.
Очередной обеденный привал среди мясистых зеленых страшилищ, которые в этих краях считаются деревьями, неподалеку от кучи громадных изжелта-белых костей, обглоданных Забагдой, вылизанных ветрами и дождями, облитых солнечной глазурью, до того старых, что их уже и останками не назовешь – просто часть пейзажа, постепенно, на черепаший шажок в год, уходящая в землю.
Тролли еще не успели приступить к походной трапезе, когда их уши, похожие на крылья летучих мышей, увешанные блестящими и бренчащими сережками, чутко навострились.
– Мясо! – обрадованно выпалил один из младших. – К нам скачет!
Скоро и Тибор услышал пока еще отдаленный шум.
– Три лошади, три быка или три козы, – навскидку определил Онгтарб. – Свежая еда, это хорошо.
– А что, если это три всадника? – хмыкнул Тибор.
К огорчению остальных, он попал в точку: всадники. Заметили троллей, но назад не повернули, направились прямо к ним.
– Стоять! – рявкнул Мунсырех, когда молодые уже готовы были сорваться с места. – Охоты не будет. Там Рис. Он тоже искал нас и шел навстречу.
Рис издали что-то кричал, размахивая тряпкой, чтобы не вздумали нападать. К седлу его низкорослой ибдарийской лошадки была приторочена большая корзина, из которой выглядывала собака. Он, что ли, щенком обзавелся?
«Будет у нас теперь два щенка, – с угрюмой ухмылкой подумал Тибор. – Та еще радость».
Двое его спутников сидели на ругардийских племенных лошадях. Загорелые и темноволосые, но не из местных. Статная женщина с тигровой челкой, в мужской одежде, с мечом за спиной. Тибор видел ее около Апшана и еще до этого немало всякого о ней слышал. А мужчина рядом – ее слуга, немой кажлык.
– Желаем здравствовать, господа тролли и господин Тибор, – произнес на безупречном ругардийском немой кажлык, натянув поводья.
– И вам того же, – прогудел в ответ Мунсырех, на фоне груды тысячелетних костей похожий на пузатого чешуйчатого идола.
Тибор заметил, что его взгляд из-под полуприкрытых век прикован не к Рису, не к знаменитой воительнице и не к ее приятелю, который, очевидно, вовсе не был немым кажлыком, а к корзине с вислоухой собачкой.
Все трое спешились. Рис подошел, готовый улыбнуться, но недобрый взгляд Тибора прихлопнул эту улыбку, словно удар ладони присевшую на подоконник бабочку.
– Какого беса ты потащился на глюзу с покойными работорговцами?
– Ну, они попросили помочь… Я не понял сразу, кто это… А они, что ли, уже покойные?
Не будь рядом толпы свидетелей, Тибор бы его попросту выпорол. Но балбесы-тролли засмеют – это раз, и вдобавок, если на глазах у женщины, парень сгорит со стыда – это два. Не стоит. Отвесил в треть силы оплеуху, все не так унизительно.
Злобное рычание, сбоку метнулось что-то белое, стремительное, зубастое. Он успел уклониться, наотмашь хлестнул по морде.
– Пушок, стой! – крикнул Рис. – Не надо!
Какой там, к Тейзургу, щенок – настоящий бойцовый пес, хоть и выглядит, как салонное недоразумение. Мальчишка поймал его, сгреб и прижал к себе, не пуская. Короткие лапки потешно молотили воздух, глаза свирепо горели.
– Нельзя, Пушок, это мой учитель! Я сам виноват, наделал глупостей. Не кидайся на него больше, ладно?
Кожа располосована, а чуть опоздай – клыки вспороли бы мякоть.
Пес возразил человеческим голосом, это отвлекло Тибора от изучения царапин:
