его другой рукой за самый кончик. Раздались восторженные аплодисменты, так как прут потерял свою упругость и стал гибким, как веревка. Копервид попросил Олерского вытянуть вперед руки и намотал на них «веревку».
...У меня даже сердце екнуло. Я только теперь понял в какую неприятность могли попасть мои спутники, если бы к банку прибыл спецназ, состоящий из магов. Раз здесь обычный фокусник владеет способностью изменять свойства атомной структуры вещества, то профессионалы наверняка способны на большее. Конечно же я не сомневаюсь, что мы бы оказались сильнее, но когда недооцениваешь противника, то всегда попадаешь в неприятности...
— А теперь, коллега, попробуйте размотать ее, — сказал экстрасенс.
Тезка подергал руками, но сталь снова приобрела прежнюю упругость и не поддавалась.
— Теперь только я или спасатели с пилами смогут освободить этого человека! — торжественно произнес Копервид, обращаясь к залу.
Он подошел к краю сцены, наклонился, чтобы взять букет от какого-то восторженного зрителя и не смог увидеть, как Олерский играючи развязал прут, ставший опять «веревочным». В руках настоящего мага сталь начала нагреваться, пока не засветилась ярко-белым светом. Копервид почувствовал чужую магию и обернулся: граф держал в руках пламенеющую «веревку». Отбросив ее, словно ядовитую змею, он подошел к краю сцены. Бывший прут потерял форму и лужица раскаленного металла прожгла сцену, оставив на ней извилистую щель.
— А теперь, я вам спою! — сообщил Олерский публике, усиливая голос с помощью магии. — Это моя любимая песня, прославляющая «тяжелый металл»!
На шее тезки появился шнурок с обычным проигрывателем музыкальных кристаллов, и по всему залу разлилась «тяжелая» музыка. Чародей-любитель попытался что-то возразить, но я тут же вырубил динамики, развешанные по стенам, чтобы ничто не мешало аборигенам услышать чудесную песню о богах, которые сделали «тяжелый металл» и увидели, что это хорошо.
Граф запел. Красиво и талантливо, как споет любой маг, воспользовавшийся заклятьем «Сладкий Голос». Пел он так хорошо, что уже через минуту орк не выдержал и тоже оказался на сцене. Это было здорово: орк бесподобно «рычал», солируя, а Олерский подпевал ему, вытягивая те места, где у Грохарда не хватало голоса. Эх, видели бы это наши товарищи по Академии. Они бы лопнули от зависти.
Естественно, моих товарищей пытались остановить, но безрезультатно. Они основательно завелись и не собирались уходить, не спев все, что знали. Зрителям, несмотря на несомненный шок, определенно нравилось это эмоциональное пение. Специально деактивированное заклятье-переводчик давало возможность не раздражать слушателей полным отсутствием рифмы. Не обошлось и без спецэффектов, которыми мне успешно удалось воспользоваться.
На звуковом кристалле было еще много хороших песен, удостоенных нашим вниманием. Естественно, что дело закончилось торжественным гимном.
— Не знаю, как вы, а я уже выдохся, — одними губами прошептал Грохард мне, но я прочел.
В ответ я кивнул и повернулся к Олерскому.
— Пора уходить, — скомандовал я. — Прыгаем на «маяк».
Поблагодарив слушателей за внимание, мы взялись за руки и, низко поклонившись, исчезли со сцены...
— Как я устал! — простонал Грохард, падая на кровать. — Лучше два раза подряд сдать экзамен на профессиональную пригодность, чем еще раз так отдаваться зрительному залу.
— Я тоже малость подустал, но эмоционально, — признался тёзка и спросил у меня. — А ты?
— Есть такое дело. Глаза устали от спецэффектов. Рябит.
Сбросив с себя одежду, я пошел в комнату с бассейном. Следом в воду аккуратно плюхнулся Олерский. Плавая на спине, я тихо наслаждался жизнью, пока не вошел Грохард. Ничто не предвещало беды, но резкий неприятный запах заставил нас насторожиться. Потом последовало «поберегись!» и тело весом в десять пудов упало в бассейн. На мгновение мне показалось, что волна выбросит меня на «берег» бассейна, но все обошлось и мне даже удалось удержаться на плаву.
— Что происходит?! — закричал испуганный Олерский, вертя головой. В отличие от меня, он на плаву не удержался. — Грохард, слоносвин черножопый, ты не пробовал мыться перед бассейном?!
Приняв вертикальное положение, я посмотрел на воду: она быстро мутнела от человеческого пота. Источником отвратительного запаха, нарушившего наш покой, оказались грязные вонючие носки гвардейца, пропитанные сначала орочьим, а потом еще и человеческим потом.
— Грохард! — заорал я, выскакивая из бассейна. — Ты же целый гостиничный номер испортил.
Ничего больше не говоря, мы с тезкой побежали в сторону душа. Хорошо еще, что их было два и находились они прямо в комнате с бассейном. Лично мне было мало очищающего заклинания, и подсознание требовало обычного мыла.
— Вот ведь говнюк, — поделился я с Олерским. — Надо будет позвать чистильщика, чтобы бассейн продезинфицировал.
— Ага, сначала хлором, а сверху заклятьем-антивирусом, — поддержал тезка.
Пока мы с тезкой молча дезинфицировали бассейн, Грохард безостановочно травил байки, пытаясь нас развлечь, так как действительно боялся нашего в гнева. Все-таки грязнули эти орки... Если бы не природный иммунитет ко многим болезням, то болели бы они очень часто. Когда-то очень давно, их даже преследовали как разносчиков заразы, а инквизиторы живьем сжигали на кострах. Продолжалось это до тех пор, пока не появилась Гильдия Магов, которая приучила орков к выполнению минимальных санитарных норм и не пожгла особо ярых инквизиторов на их же собственных кострах и пыточных решетках.
— А мне отец всегда говорил, что на эстраду можно попасть, только если у тебя ширинка сзади или у твоего папы много денег, — вдруг ляпнул Грохард задумчиво нас разглядывая.
— Ты чего на меня так смотришь? — спросил я Олерского, заводясь не на шутку. — Я, в отличие от вас, не пел на сцене! И еще, Грохард, из вас двоих богатый папа у Олерского.
Все-таки веселая компания у нас подобралась, хотя мне откровенно было не до смеха. Предчувствие подсказывало: что-то должно произойти. Олерский тоже как-то погрустнел и произнес тоскливо:
— Пойдемте спать. Что-то не хорошо мне.
Мы только расставили сторожевые заклинания и провалились в сон.
Где те смертельные битвы, которые я воображал себе, учась на первом курсе? Где те угнетенные, которых надо поднять с колен? Где тот злой противник, которого надо поставить на четвереньки? Где он? Нет его, а тот, который у нас есть, сам кого угодно поставит в неудобное положение. Глядя сквозь автомобильное стекло на незнакомый мне мир, я вдруг понял, почему старшие Мечи Ночи и магистры никогда не хвастаются о своих подвигах. Их просто нет, этих подвигов, так как нет в Мироздании боевых магов, которые могли бы сравниться с имперскими коллегами. Это орки с удовольствием бряцают оружием, а боевым магам остаются только роли наблюдателей и контролеров, так как излишнее вмешательство может оказаться настолько разрушительным, что даже наши бравые орки-темноармейцы позавидуют. Сколько продержатся войска на этой планете, если мы с Олерским решим объявить себя богами? Месяц, максимум два, если объединятся против нас. Нам ведь необязательно самим участвовать в сражениях. Существует множество способов создать собственную армию, например, из боевых джиннов. Можно еще свежие трупы поднять из могил, если здесь принято хоронить умерших, а не кремировать. Если постараться, то можно взять под свой контроль часть армии противника.
Судя по всему, я проснулся первым, но вставать не спешил и предавался размышлениям о доле имперского мага. Со стороны открытого балкона шел свежий воздух, колыхая занавески с симпатичным орнаментом. На балконе было еще свежее, так как сто седьмой этаж гостиницы был открыт всем ветрам.
