люди! – из-за нехватки слов я несла околесицу, но мне было очень важно, чтобы он поверил мне и пошел проверить верхний этаж. Я почти утвердилась в мысли, что там кто-то прячется. Забрался тайно в дом и, пользуясь тем, что хозяева наверх не поднимаются, преспокойно живет, пугает меня по ночам своими музыкальными пристрастиями, стучит, шуршит и занимается любовью.
– Пойдем, Антонио! – в отчаянии взмолилась я и потянула мужа за руку.
– Хорошо, Даш-ша, – после некоторых внутренних колебаний ответил он. – Я иду искать ключ, ты иди…
Он выразительно посмотрел на мои босые ноги, и я, поняв его, кивнула и бросилась в комнату обуваться.
Мне пришлось немного подождать Антонио на лестничной площадке, потому что он, видимо, никак не мог найти ключ от запертой двери на третьем этаже. Ожидая его, я в нетерпении поглядывала на верхнюю площадку. Неужели сейчас мне откроется «тайна закрытой двери»? Думая об этом, я гадала, что может ожидать меня там.
– Идем? – прервал мои мысли муж и без особого энтузиазма первым двинулся по неотреставрированной лестнице, ведущей к запертой двери.
Если сказать, что меня ожидало разочарование, значит, не сказать ничего. Я предпочла бы увидеть бродягу, а еще лучше – парочку бродяг, прячущихся в одной из пыльных и необжитых комнат, которые должны были быть на этом этаже, в моих представлениях копирующем по планировке второй. Но за дверью находилось довольно просторное помещение. Антонио осветил его фонариком. Луч света выхватил сырые каменные стены, кое-где поросшие мхом, пол с разбитой плиткой, несколько сломанных стульев, сваленных в ближнем углу, кресло, еще какую-то разломанную мебель типа буфета и шкафа.
– Никого, – озвучила вслух я свои мысли. Антонио лишь красноречиво вздохнул, мол, говорил же я тебе, Даша…
Ощущая себя неверующей Фомой, я вошла в помещение. Мы вместе, освещая путь, обошли это довольно просторное помещение, слишком большое для чердака, которое вполне можно было бы переоборудовать в салон или в пару новых комнат, если соорудить стены-перегородки. Интересно, что тут было раньше? Если и был склад ненужных вещей, то эти вещи вывезли, оставив лишь кое-какую разломанную мебель. Я подошла к стоявшему буфету с одной отвалившейся дверцей, приоткрыла вторую и сунулась в пустое нутро. Пыль попала мне в нос, я громко чихнула, и этот звук в практически пустом помещении раздался звенящим эхом. Нет, это неправильно! Этот этаж не должен быть таким пустым! Наверное, я и впрямь наивно ожидала ответов на загадки, а вместо этого получила конфетку-обманку.
– Идем, Даша? – тихо спросил меня Антонио. – Тут ничего нет.
И, не дожидаясь ответа, взял меня за руку и повел за собой. Подниматься по второй лестнице не имело смысла: на площадке не было двери, которая вела бы в помещение. Только стена, в которую практически упиралась лестница.
Лежа ночью без сна и крепко прижимаясь к спящему мужу, я вопреки обещаниям гнать подальше от себя все «страшные» мысли о таинственных звуках прислушивалась к тишине, которой, словно плотным одеялом, укутался спящий дом. У меня были основания не доверять ей, она меня обманывала, играла в прятки. И стоит мне наполовину погрузиться в убаюкивающие волны дремы, как тишина козырным тузом выложит тщательно скрываемый до поры до времени пугающий меня очередной «сюрприз» в виде надоевшей музыки, плача, шагов или стуков, а может быть, и что новенькое. Я прислушивалась, внутренне настроившись на «не пугаться», быть готовой к любой карточной комбинации, чтобы не остаться вновь в дураках. Но тишина хитро выжидала и не козыряла даже «шестерками». Сегодня она играла в невинность и невиновность. Или в поддавки, чтобы, когда я расслаблюсь, нанести нокаутирующий удар.
Черт возьми, что же в этом доме происходит?
Нет, не хочу сейчас ломать голову над его ребусами. Я устала. Лучше думать о том, что завтра мы с Антонио будем гулять по берегу моря, отскакивая со смехом от набегающих на берег свинцового цвета волн, чтобы не намочить ботинки и джинсы. И будем, обнимаясь, целоваться на фоне романтичного буклетно-открыточного пейзажа. И поцелуи наши будут солеными от морского ветра. А потом мы, нацеловавшись и набродившись по вылизанному волнами до влажного леденцового глянца песку, отправимся, взявшись за руки, на поиски какого-нибудь небольшого ресторанчика, затерявшегося в изгибах узких темноватых улиц. Потому что в таких ресторанах, надежно спрятанных от глаз туристов, самая вкусная еда. И, может быть, завтра я опущу в мешочек своей влюбляемости в мужа последнюю монетку и, зажмурившись от головокружительной значимости момента, потеряю сердечную девственность, впервые произнеся слова «Te quiero» своему законному супругу. Те кьеро. Я тебя люблю.
И когда я уже почти погрузилась в сон, в моем затуманенном сознании вдруг возникла одна важная мысль… Которая могла бы оказаться важным ключом к ребусной комбинации. Но не успела я ухватить за хвост эту ускользающую мысль, как уснула. В этот раз я проиграла партию не тишине, а сморившему меня на важном месте сну.
V
Наши планы на субботнее рандеву с морем жирным крестом перечеркнула высокая температура, с которой я проснулась на следующее утро. Моих сил хватило лишь на то, чтобы с трудом дойти до туалета и приползти обратно в постель. Акклиматизация? Кто его знает. Я лежала в кровати, тихонько поскуливая от чудовищной ломоты в теле и жара, облизывающего мой лоб и щеки. Когда мне захотелось перевернуться на другой бок, кровать вдруг будто завертелась подо мной каруселью, и я вцепилась пальцами в скомканную простыню, словно всерьез опасаясь того, что не удержусь на этом «аттракционе». Антонио, хоть я и протестовала, позвонил знакомому врачу, который незамедлительно приехал.
Это оказался невысокий полный дядечка с пышными усами, которые, видимо, в какой-то степени должны были компенсировать полное отсутствие растительности на голове. Шумный, смешливый и невероятно болтливый. За время осмотра, который длился довольно долго, потому что этот эскулап то и дело отвлекался на разговоры с Антонио, не замолчал ни на секунду. Пытался шутить со мной, задавал вопрос за вопросом, но я, если честно, ничего не понимала.
После мои жалобы с помощью Антонио были переведены, на вопросы получены ответы. И доктор по имени Хавьер, вытащив из портфеля блокнотик, принялся строчить названия медикаментов. Что со мной, он так и не сказал, но, видимо, тоже связал мое недомогание со сменой климата, поскольку многие из задаваемых им вопросов были связаны с моей страной: как я там себя чувствовала, были ли сходные симптомы.
Антонио пробежал взглядом протянутый ему листочек и, бросив на меня взгляд, о чем-то быстро заговорил с Хавьером. Из его речи я поняла лишь две фразы: «Нервы…» и «Плохо спит», но и так стало ясно, что Антонио спрашивает у врача совета, как быть с моей бессонницей. Ладно, не возражаю, если тот пропишет какие-нибудь капельки или таблетки для улучшения сна – прекрасно.
Антонио и врач еще о чем-то вполголоса посовещались, стоя возле моей кровати, а потом удалились, и я погрузилась в глубокий, без видений сон. Я впервые спала в этом доме сладко, спокойно и умиротворенно. Парадокс, но, для того чтобы хорошо выспаться, понадобилось заболеть.
Проснулась я поздним вечером – лишь для того, чтобы принять принесенные заботливым мужем лекарства, выпить чашку какао и вновь погрузиться в оздоравливающий сон.
Я провела в постели три дня (вплоть до вторника) и за это время почувствовала себя удивительно отдохнувшей, благодаря выписанным доктором снотворным. Я могла бы уже встать и приступить к занятиям испанским языком в понедельник, но Антонио настоял на том, чтобы этот день я отдыхала, сам позвонил Любови Федоровне и отменил занятие. Так что еще и понедельник я, следуя указаниям мужа, послушно и не без удовольствия проленилась, читая весь день в кровати детективы. А во вторник самостоятельно отправилась в поселок. Я собиралась найти интернет-кафе и проверить почту, потому что наверняка есть письма от Веры.
