могла, например, вспомнить, куда положила нужную вещь. Или папа вез ее по магазинам и договаривался встретиться с ней в пять в таком-то месте. А когда приходил, ее там не было. И он повсюду ее искал. Находил, спрашивал, что же, елки зеленые, случилось, а она отвечала: «Не знаю. Я ничего не помню». Тут любой догадается — что-то не так. А потом начались личностные изменения. В наши дни все знают, что это симптомы Альцгеймера, а тогда диагноз никак не могли поставить.
У Теда был брат, на одиннадцать лет старше его. Вот он вырос в нормальных условиях. Отец, как и положено, приходил с работы уставший (он был булочником), и мама готовила ужин и ждала возвращения мужа и сына. Она всем старалась услужить. Ей казалось, в этом и заключается роль матери и жены. Так было принято у поколения их родителей. Люди редко выражали свои чувства, редко целовались, обнимались и говорили нежные слова. Никто не разговаривал так, как говорят образцовые супруги в сериалах, никаких «Здравствуй, дорогая» и тому подобной ерунды. Но зато, если ужин ждет тебя на столе и все домочадцы в сборе, лучше понимаешь, что такое семья.
Когану было девять, когда все рухнуло. А когда маму увезли навсегда, ему было одиннадцать. За несколько лет до того брата отправили во Вьетнам. Он попал в морскую пехоту. Так что детство у Когана было не такое, как у всех. Отец часто задерживался на работе, а потом еще куда-то уходил, и Тед оставался один. По вечерам, закончив учить уроки, он отправлялся играть в бейсбол. Выходил на улицу и бросал старые теннисные мячики в коробку, полную строительной пены. Коробка стояла в глубине гаража. Дырка в ней была как раз такого размера, какого бывает ловушка на бейсбольной рукавице. Тед тренировался часами и однажды попал пятьдесят раз кряду.
— Ну что, Тедди, кто сегодня питчером? — каждый вечер спрашивал их сосед, вдовец Сид Файнберг, выводя на прогулку собаку.
— Сивер,[1] — отвечал Тед.
— Вроде Сивер в воскресенье подавал?
— Мы же для Кубка тренируемся. Я потом его на день отправлю отдыхать.
— Думаешь, это правильно?
— А что делать? Седьмой иннинг, и ему надо выбить за тринадцать страйкаутов.
— Замени его, — советует Файнберг. — Замени, пока не поздно.
— Ни за что! Он будет играть до конца.
Том Сивер был его любимым питчером. И он всегда играл до самого конца.
— Ладно, поживем — увидим. Я вернусь к девятому иннингу.
Болезнь матери сделала из Теда отличного питчера. Может, и врачом его сделала она? Тед часто об этом думал. Сколько времени он провел в коридорах больниц. Сколько перевидал людей в белых халатах. Не могло это на него не повлиять.
В десятом классе он познакомился с Мелиссой Маккумбер. Северо-западный Университет проводил олимпиаду по биологии. Там они и встретились. Высокая, неуклюжая, на год старше его. Мелисса ходила в маленькую частную школу, Франсез-Паркер. Приятель Когана сказал, это школа для «богатых сучек». Мелисса и вправду была богатой, вернее, богатым был ее отец, биржевой брокер, но вот сучкой она точно не была. Напротив, Коган редко встречал таких приятных девочек.
По воскресеньям, когда было тепло, Мелисса приглашала его к себе домой поплавать. Жила она в Линкольн-парке, и Теду приходилось добираться туда сначала на автобусе, потом на поезде, а потом еще пешком. Но оно того стоило. К Мелиссе приходили друзья, они все вместе играли, а миссис Маккумбер приносила им к бассейну бутерброды и газировку. Холодильник в этом доме всегда был полон всякой всячины — мяса, маринованных огурцов, остатков ужина, напитков, — и Теду разрешали есть все, что захочется. Миссис Маккумбер даже его уговаривала: «Давай, Тедди, доедай. Иначе испортится и придется выбросить. Девочки все равно это есть не станут».
В первый раз Тед уехал от них на поезде и на автобусе. А потом миссис Маккумбер узнала, что он ехал поздно на общественном транспорте, и оставила его ужинать, после чего попросила мужа, Билла, отвезти его домой. Маккумберы никогда не говорили с ним о его семье, но Мелисса, видимо, им все рассказала: что его отец много работает и поздно возвращается (про женщин отец с Тедом не говорил, но по городу ходили слухи), что дома Когана ждет замороженная лапша быстрого приготовления. Наверное, по этой причине у миссис Маккумбер всегда был припасен большой кусок мяса или куриные ножки. «Тедди, пожалуйста, останься на ужин» — так она к нему обращалась. Он садился за стол, оглядывался по сторонам и думал: «Вот какой должна быть настоящая семья. У меня точно будет такая».
Билл Маккумбер был мужчиной грузным. Он потерял ногу на корейской войне, носил протез и ходил с трудом, сильно хромая. И при этом каждые выходные непременно играл в гольф. Днем его обычно дома не было. Возвращался он к ужину, садился в гостиной, клал ноги на журнальный столик, закуривал сигару и читал газету. Маккумбер был шумный и добродушный, прямая противоположность отца Тедди. И все же Тедди восхищался Биллом Маккумбером. Тот умел наслаждаться жизнью, и наслаждался бы ею, какие бы напасти на него ни свалились. Тедди он казался воплощением подлинной силы духа и добродетели.
По пути домой они говорили о спорте и географии. Тедди смотрел в окно «кадиллака» и рассказывал Маккумберу про свою коллекцию монет. О монетах и странах, откуда они приехали, Тедди знал много, и еще больше он знал о странах, из которых у него монет не было, вроде Монголии или африканских государств, в которых никто из американцев, кроме цереушников, не бывал. И конечно, Тедди мечтал когда-нибудь там побывать. Ему хотелось путешествовать. Путешествия были страстью мистера Маккумбера. Каждый год он вез свою семью в какое-нибудь новое место. В этом году собирались смотреть на пирамиды. А в следующем, может, поедут в Скандинавию. По дороге Маккумбер рассказывал о прошлых путешествиях и планировал будущие. Тедди говорил мало. Кивал, восхищался и робко мечтал, что в следующий раз его возьмут с собой.
Как только они въезжали в район Теда, Билл сразу же замолкал. Здесь жили евреи среднего достатка. Маленькие частные домики, небольшие коричневые здания на несколько квартир. Машина ехала по дорожке к гаражу, той самой, на которой Тедди тренировался бросать мяч, и щеки парня вспыхивали от стыда. Ему хотелось как можно скорее выбраться из «кадиллака».
— Большое спасибо за то, что вы меня отвезли, — говорил он. — Правда, спасибо! — Потом вылезал из машины и пулей несся в дом.
Так продолжалось раз семь или восемь, пока Маккумбер его не остановил однажды.
— Погоди-ка секунду, — велел он. — Я давно хотел тебя спросить.
Коган испуганно посмотрел на Билла.
— Ты вообще в колледж поступать собираешься? Решил уже, где хочешь учиться?
Коган ответил, что ни о чем таком пока не думал. Северо-западный Университет ему очень понравился. Там хорошая академическая школа, и в Большую Десятку он входит. Хорошо бы, конечно, было туда поступить, вот только с деньгами пока непонятно. Вернее, непонятно, дадут ли ему стипендию и сможет ли он поступить на бесплатное отделение, потому что отец все равно не в состоянии заплатить за его обучение в частном университете. Брат Тедди тоже учился в государственном университете.
Мистер Маккумбер кивнул.
— Вы с Мелиссой большие друзья, верно?
Коган не знал, что на это ответить. К чему он клонит? Намекает, что Тедди в Мелиссу втюрился?
— Ну, в общем, да, — промямлил он. — Нам с ней интересно вместе.
— Она о тебе очень хорошо отзывается. Говорит, ты в мяч здорово играешь и учишься отлично. Что ты один из лучших учеников в классе.
— Мелисса очень добра ко мне. И вы с миссис Маккумбер тоже.
— Знаешь, я в прошлом году пытался ее в другую частную школу отослать, — мистер Маккумбер его словно не слушал, — а она отказалась уезжать. Она очень к матери привязана. И друзей бросать не захотела.
Они помолчали.
— Вот я и подумал, раз твоя мама умерла, а отца… Как я понял, его дома часто не бывает… Может, ты захочешь поехать в пансион?
— Не знаю. Я про эти пансионы вообще ничего не слышал.
— Думаю, они дадут тебе стипендию, ведь ты хорошо учишься. Я бы тебе деньгами помог и замолвил за тебя словечко. Я сам там учился, это в Массачусетсе. Я им каждый год приличные деньги перечисляю.
