С каждым шагом все увереннее она подошла к дереву, коснулась рукой коры и глядя вверх, на ветки, произнесла:
— Я видела образы. То, что я запомнила еще до того, как потеряла зрение, но в жизни все намного, намного лучше. — Она вновь вытерла глаза и вновь перевела сияющий взгляд на Эрика, отчего ее зрачки изумленно расширились: — Ты потрясающий!
Несмотря на странность всего происходящего, Эрик не смог сдержаться, чтобы не улыбнуться в ответ сногсшибательной улыбкой кинозвезды:
— Когда меня назначили Ищейкой, я собирался в Голливуд.
— Нет, я восхищаюсь не твоей красотой, хотя это и так. Наверное, — быстро сказала Шайлин, все еще разглядывая его.
Эрик подумал, что она, должно быть, еще в шоке.
— Я хочу сказать, что
— Да, и?
«Богиня, Шайлин Руэйд, Меченая или неМеченая, просто ненормальная».
— Я лишилась зрения в детстве, прямо перед пятым днем рождения, но я не помню, чтобы тогда видела людей насквозь. А если бы это было в порядке вещей, то я узнала бы об этом из интернета.
— Ты можешь пользоваться интернетом? Ты же слепая!
— Да ладно? Ты, правда, не знаешь? Типа ты не в курсе всяких программ для инвалидов?
— Откуда? Я же не инвалид, — отозвался Эрик.
— Опять? То, что внутри тебя, говорит обратное.
— Шайлин, о чем, черт возьми, ты говоришь?
«Она тронулась умом?»
Неужели то, что он испортил Посвящение, превратило ее не просто в красную недолетку, а в
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Все Ищейки знают имя недолетки, которую должны Пометить.
Шайлин коснулась своего лба.
— Ух ты! Точно! Я стану вампиром!
— Если переживешь Превращение. Но я как-то не уверен в том, что происходит. У тебя
— Красная? Я думала, что у недолеток синие Метки, которые потом превращаются в синие татуировки. Как у тебя. — Она указала на татуировку в виде маски, обрамляющую его глаза Кларка Кента.
— Да, твоя татуировка тоже должны была быть синей. Но она красная. Может, вернемся к тому, что ты там говорила, будто видишь меня?
— Ах, да! Это чудесно! Я вижу тебя и все цвета, которые тебя окружают. То, что внутри тебя, вроде как светится вокруг твоего тела. — Она покачала головой, словно удивляясь, и еще пристальнее уставилась на него. Затем моргнула, нахмурилась и снова захлопала ресницами. — Хм... Интересненько!
— Цвета? В этом нет смысла. — Эрик понял, что она сжала губы, словно не желая продолжать, и от этого он почему-то разозлился, и спросил: — И какие же цвета меня окружают?
— Темно-зеленый, смешанный с каким-то бледным тоном. Похож на мягкий разваренный горошек, который в некоторых закусочных пытаются впарить, когда заказываешь рыбу с картошкой, но это неважно.
Эрик покачал головой:
— Бред какой-то. С чего бы меня окружал цвет разваренного горошка?
— О, это легко объяснить. Когда я сосредотачиваюсь на нем, я вижу, что он означает. — Она закрыла рот и пожала плечами. — Плюс иногда появляются яркие искорки, но я не могу сказать, какого они цвета и что означают. Звучит безумно, да?
— И что же говорят обо мне темно-зеленый и бледный цвет?
— А как ты думаешь?
— Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?
— Эй, ты сам только что ответил вопросом на мой вопрос! — воскликнула Шайлин.
— Я первый спросил.
— Это имеет значение?
— Да, — сказал Эрик, пытаясь держать себя в руках, хотя эта девица жутко его раздражала. — О чем говорит темно-зеленый цвет?
— Ладно. Он означает, что тебе не приходилось прилагать много усилий, чтобы получить желаемое.
Он сердито посмотрел на нее. Она пожала плечами:
— Ты сам спросил.
— Ты ни черта не знаешь обо мне!
Внезапно на лице Шайлин появилось обиженное выражение:
— О, да пожалуйста! Не знаю, почему, но я знаю, что способна истолковать то, что вижу!
— Эй, думаю, мне придется утонуть в переваренном горошке, чтобы ты сообразила, что моя улыбка открыла передо мной множество дверей, — язвительным тоном заметил Эрик.
— Ага, а теперь объясни мне, почему я знаю, что серый, похожий на туман цвет, означает, что тебя что-то печалит?
Шейлин уперлась руками в бока и, прищурившись, посмотрела на Эрика. Пристально. Затем кивнула, словно соглашаясь сама с собой, и с самодовольным видом добавила:
— Думаю, недавно умер очень близкий тебе человек!
Она будто ударила его по лицу. Эрик лишился дара речи. Он отвернулся и попытался преодолеть захлестнувшую его волну печали.
— Эй, мне жаль!
Он опустил глаза, а она, подбежав к нему, положила руку ему на плечо. Самодовольство исчезло с ее лица.
— Зря я это сказала.
— Нет, — возразил Эрик. — Не зря. У меня умер друг.
Она покачала головой.
— Я не это имела в виду. Зря я сказала это в такой форме — как всезнайка. Обычно я так себя не веду. Прости.
Эрик вздохнул:
— И ты меня прости. Все прошло не так, как предполагалось.
Шайлин осторожно прикоснулась ко лбу.
— Ты никогда никого не Помечал красным?
— Кроме тебя я вообще никого пока не Помечал, — признался он.
— Ух ты! Я у тебя первая!
— Угу, и я все испортил!
Она улыбнулась.
— Если то, что ко мне вернулось зрение — это побочный эффект твоей ошибки, то я всецело за.
— Я рад, что ты снова видишь, но я должен разобраться, как так вышло. — Эрик указал на ее красную Метку. — И это тоже, — он сделал рукой круг в воздухе, — вся эта чушь с горошком...
— Чушь с горошком исходит от тебя, но там есть и другие цвета. Например, когда ты извинился, я увидела...
— Нет! — Он поднял руку, останавливая Шайлин. — Не хочу знать, что ты там еще увидела!
— Прости, — тихо прошептала она, опустив глаза и ковыряя носком туфли коричневую зимнюю траву. — Понимаю, что это и впрямь странно. Так что будет дальше?
Эрик снова вздохнул.
— Не извиняйся, в том, что ты странная нет ничего плохого. Уверен, что Никс не зря наделила тебя этим даром и красной Меткой.
— Никс?
