Но где же Крон? Старик как будто растворился в воздухе, пока за ним никто не смотрел. Это была одна из многих вселяющих тревогу привычек, которые Голгоф начал замечать лишь недавно, когда ему стало ясно, что Крон обладает силой.
С края Змеиного Горла Голгоф мог далеко озирать горы Канис. Вдали едва виднелись покатые подножия гор, окрашенные в серебряно-белый цвет сиянием двух лун. Где-то между ними и похожими на клыки горами располагалось поселение Грика, кочевой город юрт, который двигался по течениям, порожденным политикой племен, и в его центре возвышался шатер вождя.
Однажды Голгоф войдет в этот шатер и бросит вызов слабовольному Грику, чтобы решить судьбу Изумрудного Меча. И сегодня, когда Голгоф завладел караваном дани, этот день вдруг стал очень близок.
Он глотнул холодный, чистый воздух, пытаясь унять тошноту, которая все еще поднималась к горлу.
— В первый раз хуже всего, — сказал позади ясный, понимающий голос. Голгоф повернулся и увидел, как и ожидал, силуэт одетого в плащ Крона, окруженный бледным диском Вдовы. — Ты молод, Голгоф. Ты думаешь, что тебе надо немногому учиться, но на самом деле ты мало что знаешь. Сейчас ты испытываешь страх из-за того, что ты оказался чем-то иным и не понимал этого, что ты можешь совершать то, что мыслил невозможным. Ты никогда не знал, что можешь быть настолько свиреп, неправда ли?
— Что ты со мной сделал? — выдохнул Голгоф, с трудом пытаясь устоять на ногах.
— Ничего, Голгоф. Ты все сделал сам. Это не простое колдовство, призывающее нечто из ничего. Я просто научил тебя, как дотянуться до того, что уже находится внутри тебя. Таких, как ты, Голгоф, немного, и еще меньше вообще когда-либо догадываются, что они такое. В тебе кроются неиссякаемые запасы ярости и ненависти. Теперь ты зол и устал. Но будет следующий раз. Как еще ты можешь надеяться победить Грика?
Крон был прав. Если Голгоф научится контролировать себя и свою силу, Грик падет к его ногам, и Изумрудный Меч сможет пойти путем, который Голгоф прорубит сквозь тела своих врагов. Но возможно ли вообще контролировать себя, если сейчас Голгоф порвал на куски пять человек и трех чудовищ и жаждал убить еще больше?
— У тебя есть потенциал, Голгоф. Но в настоящий момент это только потенциал, и не больше. Тебе хватило амбиций, чтобы повести горстку воинов через эти горы на безнадежную миссию, и я могу помочь тебе сделать эти амбиции явью. Но ты должен следовать за мной и учиться тому, что я тебе поведаю. Ты видел, что можно сделать с моей помощью. Не боишься ли ты узнать больше?
Внизу, в залитом кровью Змеином Горле, люди Голгофа раздевали мертвецов и забирали железные медальоны, обозначающие служение Грику. Хат, опытный ветеран, осматривал изломанное тело колдуна — поговаривали, что чародеи вшивают себе в кожу живых существ, которые в случае гибели хозяев прогрызают путь наружу и оповещают их нанимателей. Тарн и группа воинов раскладывала обнаженные тела аккуратными рядами, словно приглашая гарпий-падальщиц, которые вскоре должны были прилететь на запах крови. С повозок сняли покрытие, воины рылись в дани, чтобы выбрать причитающиеся им личные трофеи.
Они быстро прятали все мелкое и ценное в мешочках на поясах и складках волчьих шкур — драгоценности, которые были замерзшими слезами дев, ожерелья из перекрученных золотых змей, которых живыми добывали из богатых минералами гор на севере. Некоторые воины брали оружие или щиты, надевали на себя отдельные элементы доспехов, прежде чем натянуть покрытия из шкур обратно.
Каждый из них старался удостовериться, что ему досталась одна особая ценность — маленький железный круг, пересеченный четырьмя линиями, символ, который носили на себе все воины Грика. С ними они смогут выдавать себя за охранников каравана, по крайней мере, до тех пор, пока его не выйдет встречать сам Грик или кто-то из старейшин. Тогда уже будет слишком поздно.
Вскоре Хат успокоит ревущих вьючных зверей и воины поведут угнанный караван к лагерю Грика. Голгофа поразила мысль, что ему и его людям удалось успешно завершить самую опасную часть плана, если не считать столкновения с Гриком. Возможно, он заплатит большую цену за силу, которой наделил его Крон, но если ее будет достаточно для достижения победы, как здесь, то Голгоф был согласен заплатить многое.
От этой мысли он почувствовал себя гораздо лучше. Изо рта исчез привкус желчи. Он размял плечо и почувствовал боль из тех, что беспокоят несколько дней, но потом проходят. Мимо прошел Крон, направляясь к каравану, и Голгоф присоединился к нему, уже готовый учиться новому.
Две луны померкли в светлеющем утреннем небе. Песнь Резни, маленькая, но яркая, все еще сияла над горизонтом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Но все эти рассказы подобны маслу на глади озера. Как будто Торвендис каким-то образом стыдится историй о Последнем, они поблескивают на поверхности легенд этой планеты и исчезают в безвестности, в то время как другие рассказы остаются глубоко в сознании мира.
И все же Последний долго и тяжко сражался с Аргулеоном Веком, великолепным чемпионом Хаоса, и все согласны с тем, что исход поединка был далек от известного. Последний должен был быть воистину ужасен, чтобы бросить вызов Веку, возможно, умелым чародеем, или существом из чистой энергии, или же в нем крылась некая иная сила, природу которой никто не мог угадать. Но самое распространенное впечатление о нем — невероятный размер.
Горы Канис — для многих достаточный аргумент. Когда противостояние свелось к уловкам и ухищрениям, Последний много лет пролежал в засаде, намереваясь взять Аргулеона Века врасплох. Когда Век ослабил осторожность — ошибка то была или приманка? — Последний восстал из-под земли и едва не поглотил его. Следы, оставленные громадной пастью Последнего, остались на земле в виде высоких острых пиков, именуемых горами Канис.
Горы были первым, что капитан Амакир из Несущих Слово узрел в окуляры «Мультус Сангвис», сфокусировав их на поверхности Торвендиса. Они походили на выпуклость старой шрамовой ткани на ране, которая много раз заживала и вновь открывалась — уродливые, искривленные волны камня, бегущие вдоль континента, который доминировал над ликом планеты. Амакир отвернулся от обзорного устройства под жужжание многотысячелетнего силового доспеха и спустился с рулевого возвышения на мостик «Мультуса». Корабль был так же стар, как сам легион Несущих Слово, и так же, как легион, он непреклонно преодолевал все, что на него обрушивала галактика. Миссия Амакира была очень важна, поэтому он выбрал именно «Мультус». Тот был быстрым и крепким, и в нем жил необычно активный (хотя и нестабильный) машинный дух, который мог присмотреть за собой, если его оставляли без надзора. Корабль выглядел, как массивное скопище темных церковных шпилей, усеянных орудийными портами и горгульями, которое гневно мчалось сквозь космос на двигателях, тускло горящих красным светом. Вдобавок ко всему, это был крупнейший корабль из флота Несущих Слово, который мог приземляться на планеты.
Внутренняя часть «Мультус Сангвис» была настолько перекручена, что только малая его часть была обитаема, все остальное было открыто чистому вакууму или заполнено деформированным металлом. Только мостик, технические палубы и жилища Несущих Слово были безопасны. Поэтому «Мультус Сангвис» было практически невозможно взять на абордаж, и его могли обслуживать даже самые малые экипажи, как
