объятия. Сегодня на ней было голубое пышное платье, а на шее – розовая шаль, небрежно переброшенная через правое плечо. Благодаря этому плечи и спина были искусно скрыты от посторонних взглядов.
Они обнялись. Йозефа вместе с Моцартом направилась к лестнице, которая вела на верхний этаж. У открытых дверей его уже ожидала молодая служанка с букетом цветов. Моцарт поблагодарил ее и вошел в светлые, празднично убранные покои. Тяжело было узнать эти комнаты с первого взгляда. Неужели Моцарт уже бывал здесь?
Йозефа взяла Моцарта под руку, словно была его доброй приятельницей. Пока они медленно проходили по комнатам, она рассказывала об имении. Йозефа получила его в наследство несколько лет тому назад. Затем превратила заброшенный дом и сад в укромное местечко, где встречалась с избранными подругами и друзьями. Когда у нее не было больше сил оставаться в городе, когда городская жизнь казалась ей скучной и утомительной, Йозефа приезжала сюда на пару дней. Здесь она снова набиралась сил.
Моцарт не слушал ее, хотя и старался казаться внимательным, что-то переспрашивал и часто кивал. Когда он впервые приехал сюда, Йозефа тоже рассказывала о своем «укромном местечке». Композитору не очень нравилось это слово. Однако сейчас ему было не до рассказов о друзьях и подругах, которых сюда приглашали. Почему Йозефа снова заговорила об этом? Разве ей не известно, что поговаривали об ее имении? Зачем было упоминать о наследстве? Все знали, что она приобрела это имение еще за несколько лет до получения наследства. Но сейчас эти подробности не интересовали Моцарта. Комнаты были такими чистыми и светлыми, что он смог бы здесь работать. Даже более того. Ему казалось, что они были созданы, только для работы. Кабинет, музыкальный салон, даже спальня – в любой из этих комнат поместилось бы не больше двух человек. Весь дом был очень уютным. Те залы, в которых было больше света, выходили окнами во двор. Из спальни открывался вид на крутые склоны, поросшие виноградником. Никто не мог потревожить его, потому что все комнаты находились на втором этаже. Нет, Моцарта никто здесь не подслушает и не испугает своим внезапным появлением. Это было поистине идеальное место, чтобы поработать в одиночестве. Где же будет Йозефа? Ей нельзя оставаться здесь, в этих комнатах. Моцарт не посмел спросить ее об этом, потому что она все еще рассказывала о приобретении имения. Можно было подумать, что Йозефа пыталась своими тирадами отмести все его сомнения.
Моцарт осмотрелся. Везде были букеты цветов. В камине горел огонь. На столах в салоне стояли графины с вином, ликером и водой. Могло показаться, что это не гость приехал, а хозяин вернулся домой. Во всем таилась некая магия. Все ожидало только его. Наконец-то его желание осуществится!
Моцарт покачал головой и попытался прогнать такие мысли. Хорошо, что Йозефа повела его в сад, на свежий воздух. Небольшие тропинки вели вниз по склону. Они то и дело терялись среди фруктовых деревьев, кустов и изгороди. Нельзя было увидеть все имение как на ладони. Здесь было много скамеек и скрытых террас, откуда открывался прекрасный вид. Йозефа снова взяла Моцарта под руку. Она не умолкала ни на секунду. У нее был ровный и настойчивый голос, способный окутать собеседника и оглушить потоком слов.
– Когда мы приобрели это имение, сад был заброшенным. Никто годами не обрезал деревья. Трава выросла по колено, гнилые фрукты горами лежали под деревьями. Пройдемся наверх!
Во время подъема Йозефе стало жарко. Она сняла с себя шаль. С легким кокетством обернулась и взяла шаль в правую руку, словно знамя. Затем помахивала ею время от времени. Только сейчас Моцарт заметил, что у Йозефы были открыты плечи. Декольте на платье было узким, но глубоким. Моцарт постарался не думать об этом, пока они медленно поднимались наверх.
– Смотри-ка, это мое любимое место. Когда наверху убирают беседку, я не прочь посидеть здесь в одиночестве. Тогда мне приходят в голову разные мысли. Да, не смейся, я ведь уже не молода. Хотя тридцать четыре – разве это возраст? Да, подожди немного. Ты ведь младше меня всего на три года. Вот Констанции еще далеко до старости и грустных размышлений. Сколько ей лет? Двадцать пять, не так ли? Я порой сижу здесь и думаю: что я сделала неправильно? Такой ли я представляла себе свою жизнь? Да, это имение было моей мечтой. Я согласна, одна мечта осуществилась. Но у меня есть и другая жизнь. Ты знаешь Франца. Он очень добрый, сердечный. Но что скрывать! Он старше меня на двадцать два года. Чего только люди не придумывают! О чем только не говорят злые языки: «Она вышла замуж за своего учителя!», «Она обвела его вокруг пальца, чтобы сделать карьеру и жить припеваючи на его деньги, заработанные тяжким трудом!» Да, я вышла за своего учителя. Тебе известно, что Франц – прекрасный учитель. Почему мне нельзя было выйти за такого мужчину? Я ценю и уважаю его. Во всяком случае, я вышла замуж не ради блестящей карьеры! Ты знаешь, как редко я выступаю в Праге. Я пою один-два раза в год. Еще реже я езжу на гастроли. Я взяла себе за правило: мои зрители должны наслаждаться моим пением. Но это невозможно, если я буду петь каждые два дня и сорву голос из-за банального тщеславия. Живу ли я на деньги Франца, заработанные тяжким трудом? Тоже нет. Благодаря своему наследству я не нуждаюсь в его деньгах. Франц может оставить их себе. Между нами говоря, у меня больше денег, чем Франц сможет когда-либо заработать своими уроками, композициями и небольшими выступлениями. Иногда он играет на клавесине. Я уже говорила, что он добрый и сердечный человек. Однако Франц вырос в деревне. Он был простым крестьянским парнем, которого его покровитель, граф, отдал учиться. Франц никак не избавится от своего крестьянского происхождения. Я никогда об этом не упоминаю. Я ни разу и словом не обмолвилась о его корнях. Тем не менее, Францу свойственна некая простоватость. О чем это я? Ты ведь знаешь, что я имею в виду: честная, но прямолинейная простота, которая не совпадает с моими мечтами. Противоречит этим мечтам. Это имение ему не нравится. Ты наверняка это заметил, когда мы приезжали сюда все вместе. Францу здесь неуютно. Стоит ему зайти в дом, как он сразу выходит. Он постоянно теряется в саду, в этом прекрасном саду. Признайся, сад великолепен. Франц хотел сделать из него виноградник. Один виноградник! Скажи мне, разве здесь недостаточно виноградников и фруктовых деревьев? Одни виноградники и фруктовые сады. Неужели нам не хватает вина и фруктов? Во Франце заговорил деревенский парень, когда он увидел огромный склон. Наверное, ему хотелось бы перепахать его и посадить пшеницу и ячмень между виноградными лозами! Теперь ты понимаешь, о чем я думаю? Почему я часто прихожу сюда одна?
Моцарту с трудом удавалось не терять нить разговора. Ему просто не хватало слов, чтобы остановить ее тираду. Вдруг он заметил, что на платье Йозефы застегнуты не все пуговицы: одна пуговица под грудью расстегнулась. За ней еще одна. Было сложно не обращать внимания на эти пуговицы. Неужели она просто забыла их застегнуть? А может, в этом был тайный умысел? Лучше застегивать пуговицы.
– Я стараюсь не поддаваться грустным мыслям, ненавижу их. Но иногда это место навевает на меня меланхолическое настроение. У тебя не создалось впечатления, что мое имение слишком далеко от цивилизации? Похоже на остров? Словно только избранные могут сюда попасть. Те, кому нужны не только фруктовые деревья и виноградники. Поэтому я так рада, что ты приехал сюда. Ты понимаешь меня. Мы всегда понимали друг друга. С тех пор как познакомились. Сколько времени уже прошло? Наверное, лет десять. Известно ли тебе, что у меня нет лучшего друга? А знаешь ли ты, как часто я думаю о тебе? Наконец-то ты здесь. Наконец-то мы одни! Это было мое сокровенное желание!
Моцарт отчаянно пытался придумать какой-нибудь способ, чтобы отвлечь ее от подобных мыслей. Что- то в словах Йозефы ему не понравилось. В них чувствовалась предопределенность, Йозефа была слишком настойчивой. Если бы Моцарт мог сейчас дирижировать, он посоветовал бы Йозефе взять диминуэндо. Расстегнутые пуговицы тоже не давали ему покоя! И почему она постоянно размахивает шалью? Она может простудиться. Слишком уж открыты были ее плечи и шея, с годами немного пополневшая. Шаль скрыла бы ее размеры. Видимо, для этого она и предназначалась.
Они подошли к беседке на самой вершине склона. Дул ветерок. Йозефа подняла шаль, чтобы та развевалась на ветру. Йозефе хотелось выглядеть восхищенной, словно ее ни капельки не беспокоило то, что ветер растрепал прическу. Да, должно казаться, будто множество пуговиц на платье были пришиты для того, чтобы их расстегивал резкий порыв ветра. По крайней мере, Моцарт заметил, что расстегнулись еще две пуговицы. Как это ей удавалось?
Йозефа затянула Моцарта в беседку. Там их ожидал празднично накрытый стол. О Господи, у него и в мыслях не было есть вместе с ней! Это займет добрых три часа. Пропадут три драгоценных часа за беседами о меланхолии, уединенных имениях, мужьях и настойчивых ухажерах. С другой стороны, Моцарт не мог ей отказать. В конце концов, она здесь хозяйка. Однако неужели Йозефа не понимала, как необходимо ему было одиночество? Моцарт хотел спокойно записать несколько нот.
Неожиданно Йозефа на мгновение умолкла, притворяясь, что ее очаровал вид, открывшийся перед ними. О Господи, это было бесконечное пространство, очерченное вдали холмами. Конечно, многие
