полагаем, что это связано с нашей способностью воздействовать на протоны, содержащиеся в атомах тех предметов, на которые мы воздействуем. Чтобы заставить какой-то предмет появиться или исчезнуть, необходимо добавить или, наоборот, изъять протоны и, таким образом, превратить один элемент в другой. Убирая что-то с лица Земли, как мы делали с теми камнями, мы изымаем протоны из составляющих этот предмет атомов. Как видите, никакого волшебства. Чистая наука, физика. А из ничего добрый пикник не получится, не надейтесь. Если б ты, Джон, сказал, что сделал еду из воздуха, — и то был бы ближе к истине.
Нимрод зевнул.
— Полагаю, вы сегодня потренировались достаточно. Вообще, в научные вопросы лучше глубоко не вдаваться, иногда это мешает самой джинн-силе. Вроде езды на велосипеде: легче поехать, чем объяснить, как это делается. В следующий раз попробуем, чтоб у вас появился верблюд. Или исчез. Короче, поработаем с живыми существами. Это потруднее, чем пикник. Иногда кончается большим конфузом. Поэтому мы с вами и занимаемся этим в пустыне. Здесь никто не будет в обиде, если животное окажется вывернутым наизнанку.
Тут Нимрод бросил взгляд на часы и простонал:
— Не может быть!
— Что? Что такое? — вскинулись близнецы.
— Я только что вспомнил, почему мне пришел в голову именно пикник. Нас же пригласила на пикник госпожа Кёр де Лапен. И мы должны быть у нее ровно через полчаса.
— Но я сыт! — воскликнул Джон. — В меня больше ни кусочка не влезет.
— В меня тоже, — вздохнула Филиппа. — Иначе я просто лопну.
— Да поймите же! Не пойти мы не можем. Во-первых, она — моя соседка. Во-вторых, француженка. Они к еде относятся серьезнее, чем любой другой народ на планете. Она там наверняка расстаралась, готовится целый день… Помяните мое слово: если мы не придем, между нашими странами неизбежен крупный дипломатический конфликт.
— Но как же можно прийти и ничего не съесть? — заспорил Джон. — Это еще невежливее, чем не прийти вовсе.
— Может, сделаешь, чтобы она исчезла? — предложила Филиппа. — Хотя бы на время. После обеда вернешь обратно.
— Не могу, — решительно сказал Нимрод. — Она жена французского посла. Все решат, что ее похитили или еще что-нибудь похлеще. Нет, нет и еще раз нет. Это исключено. — Нимрод встал и наставил на племянников палец. — Но вы на верном пути. Мы можем сделать так, чтобы исчезла не она, а еда. А хозяйка будет думать, что мы все съели.
— Ага! — подхватил Джон. — Берешь так бутербродик, подносишь ко рту, улыбаешься госпоже Кёр де Лапен, а потом она отворачивается, и ты — хоп! — и бутерброд исчез. Здорово!
— Да, должно сработать, — кивнул Нимрод.
Вернувшись в Город садов, Нимрод и его юные родственники быстренько приоделись и отправились в резиденцию посла. Соседний дом оказался еще больше, чем дом Нимрода, и еще больше походил на крепость, поскольку был окружен высокой стеной. У ворот при входе пришлось предъявить паспорта, причем хмурый французский офицер рассматривал их британские и американские документы с нескрываемым неодобрением.
Когда он наконец, с превеликой неохотой, впустил их на территорию посольства, появился другой, ничуть не более расположенный к гостям офицер, который провел их через красивую, зеленую, щедро политую лужайку, освещенную послеполуденным солнцем, мимо какой-то современной скульптуры и флагштока, на котором, словно мятая тряпка, болтался трехцветный французский флаг. Наконец дошли до беседки и расстеленной на траве, уставленной едой скатерти. Прямо — живописное полотно! Нимрод и госпожа Кёр де Лапен расцеловались, условно чмокнув воздух другу друга за ухом, и несколько минут болтали по-французски. Похоже, Нимрод бегло говорил на великом множестве языков!
Пока они беседовали, у Филиппы было время рассмотреть хозяйку попристальнее. Девочка как раз вступила в тот возраст, когда ее ужасно интересовала внешность взрослых женщин. Ей показалось, что француженка, бесспорно, красива, но наряд у нее какой-то странноватый. Особенно черная с золотом лента, которая снова красовалась у нее на голове. Одеяние госпожи Кёр де Лапен напоминало моду шестидесятых годов прошлого века, когда все, если верить телевизору, были «детьми цветов»: носили длинные волосы и раскрашивали лица.
Тем временем Нимрод с показным воодушевлением разглядывал еду, расставленную на шикарной скатерти.
— Дети, вы только поглядите! — сказал он, потирая руки. — Вы когда-нибудь видели более роскошный стол? Пальчики оближешь! Паштет из гусиной печенки, омар, икра, трюфели, яйца диких птиц… А какие сыры! Бри, рокфор! Я чувствую их запах на любом расстоянии! Дорогая госпожа Кёр де Лапен, вы как никто знаете путь к сердцу юных обжор.
Хозяйка мило улыбнулась и запустила тонкие пальцы в каштановую шевелюру Джона.
— Что может быть лучше вкусной еды? — сказала она и жестом пригласила всех угощаться.
— Разумеется, лучше ничего не бывает! — согласился Нимрод. — Эта парочка сейчас все умнет за милую душу. Раз! — он щелкнул пальцами. — И готово! Верно, ребята?
— Мы постараемся, — с энтузиазмом подтвердил Джон, усаживаясь на подстилку.
Филиппа уселась возле брата и положила себе паштет, похожий на кусок розового мрамора, лежавший на крекере-подставке. К счастью, она не имела ни малейшего представления о том, что это такое, иначе ее перекосило бы от отвращения. Зато икру и омара она опознала безошибочно и была счастлива, что ей не придется есть их по-настоящему. На самом деле ничего из стоявшего на столе ей не нравилось. Но, глядя в глаза госпоже Кёр де Лапен, Филиппа сказала: «Очень вкусно, мадам», а как только француженка отвела взгляд добавила:
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Кусок печеночного паштета немедленно испарился вместе с крекером.
— Что ты сказала, милочка? — обернулась госпожа Кёр де Лапен.
— Ничего, — невозмутимо ответила Филиппа, накладывая себе на тарелку кусок холодного омара.
— ФЫВАПРОЛДЖЭ, — пробормотал Нимрод, и из его руки исчезло яйцо.
Джон за это время навалил себе на тарелку целую гору всякой снеди и, решив, что достаточно подготовился, обратился к госпоже Кёр де Лапен кивнув на клумбы:
— Какие у вас замечательные цветы! Что это за вид? Они только в Египте растут?
Хозяйка тут же обернулась к цветам.
— Это лилии «Голубой Нил», — гордо ответила она. — Самые настоящие. А мой садовник Фатих — лучший в Каире.
— АППЕНДЭКТОМИЯ! — прошептал Джон, и содержимое его тарелки вмиг улетучилось.
— Не ешь так быстро, Джон, — встревоженно проговорил Нимрод. — Не торопись, мальчик, а то заработаешь несварение желудка.
— Хорошо, дядя, — подхватил Джон. — Просто я очень голодный.
— И я тоже, — добавила Филиппа, театрально облизывая кончики пальцев. — Неужели вы все это сами приготовили, госпожа Кёр де Лапен?
— Нет, милочка, — засмеялась дама. — Поставки продуктов у нас прямиком из Франции, а здесь еда готовится под руководством наших шеф-поваров. У нас их два.
— Целых два? — нарочито удивился Джон. — Целых два!
— Да, месье Имполи из Парижа и месье Маль-элеве из Вез еле.
За это время Нимрод благополучно избавился от клешни омара.
— Красавица Франция! Как я по ней скучаю, — сказал он. — Какая удачная мысль — завозить все деликатесы из Европы. Но это, должно быть, очень дорого?
— Ничуть. За нас платит французский народ Налогоплательщики. — Жена посла пожала плечами.
Трапеза продолжалась, таким образом, около сорока пяти минут — пока почти вся еда не исчезла или
