– Да.
– Сапожок Принцессы! – воскликнула Маргарита. – А бал у Г. – означает бал у Гренвиля!
– Я тоже именно так понял эту записку, гражданка, – мягко подытожил Шовелен – Лорд Энтони Дьюхерст и сэр Эндрью Фоулкс, после того как их связали и обыскали, были по моему приказанию доставлены в уединенный домик на дуврской дороге, который я незадолго до этого снял для подобной цели. Там они и находились в качестве узников до сегодняшнего утра. Но, благодаря маленькому клочку бумаги, я решил предоставить им возможность посетить бал у лорда Гренвиля. Надеюсь, вы понимаете – у них есть что сообщить своему шефу, такая важная новость… Поэтому они непременно воспользуются возможностью переговорить с ним сегодня ночью, как он сам же им предлагал. Так что сегодня утром оба молодых щеголя обнаружили, что все двери в этом одиноком домике открыты, тюремщики будто испарились, а под окном стоят две оседланные и взнузданные лошади. Я их пока не видел, но думаю, можно быть уверенным – они не теряли времени даром и уже добрались до Лондона. Видите, как все просто, гражданка!
– Это и в самом деле кажется несложным, – сказала она, все еще пытаясь прикрыться злым кокетством. – Если вам надо убить цыпленка, вы берете его, потом сворачиваете шею… только цыпленку это простым не кажется. Теперь вы приставили к моему горлу нож и залогом моей послушности… Для вас это просто… Для меня – нет.
– Но, гражданка, я ведь даю вам шанс спасти вашего любимого брата от последствий его же собственной глупости.
Лицо Маргариты смягчилось, глаза увлажнились, и она прошептала, как бы в ответ на свои мысли:
– Это единственный человек в мире, который, меня действительно и по-настоящему любит… Но что же хотите вы от меня, Шовелен? – добавила она в полном отчаянии прерывающимся от слез голосом. – В моем теперешнем положении это совершенно немыслимо!
– Но, гражданка, – жестко и безжалостно сказал он, не обращая внимания на полный отчаяния взгляд, который мог бы разжалобить даже каменное сердце. – Леди Блейкни никто не будет подозревать, поэтому вы спокойно можете сегодня ночью помочь мне открыть настоящее имя Сапожка… Вы сейчас отправитесь на бал… Будьте внимательны там, гражданка, смотрите и слушайте… Вы передадите мне любую, хотя бы самую незначительную деталь, хотя бы намек. Вам необходимо заметить каждого, с кем лорд Энтони Дьюхерст или сэр Эндрью Фоулкс будут говорить. Вы сейчас абсолютно вне подозрений. Сапожок Принцессы будет там сегодня ночью. Узнайте, кто он, и я ручаюсь вам именем Франции, что брат ваш будет спасен.
Шовелен прижал ее к стенке. Маргарита чувствовала себя опутанной паутиной, из которой не видела никакой возможности выбраться. Страх за близкого человека вынуждал ее повиноваться, поскольку она хорошо знала, что тот, кто сидит сейчас перед ней, никогда не бросает слов на ветер. Вне всяких сомнений, об Армане уже сообщено в Комитет общественной безопасности как о «подозрительном», ему теперь не разрешат уехать из Франции и предадут жестокой казни, если она откажет сейчас Шовелену. Еще какое-то мгновение она надеялась на случай; но теперь протянула руку ненавистному человеку.
– Если я пообещаю помочь вам в этом деле, вы отдадите мне письмо брата? – спросила она учтиво.
– Если ваша помощь этой ночью окажется мне полезной, – ответил он с саркастической улыбкой, – я отдам письмо… завтра.
– Вы мне не доверяете?
– Абсолютно верю вам, дорогая леди, жизнь Сен-Жюста – большая потеря для Франции, и она очень надеется, что вы спасете его.
– Но я могу оказаться бессильной помочь вам, даже если очень захочу.
– Тогда это будет воистину ужасно, – спокойно сказал он, – и для вас, и для Сен-Жюста.
Маргарита задрожала. Она поняла, что от этого человека ей нечего ждать пощады Всемогущий, он держал в своем кулачке дорогую ей жизнь. Она слишком хорошо знала его: если ему не удастся добиться цели, он будет безжалостен.
Ей вдруг стало холодно в душной атмосфере театрального зала, – казалось, трогательные звуки музыки доносились из какой-то далекой страны. Она укутала плечи дорогим кружевным шарфом и молча, будто во сне, уставилась на блестящую сцену.
На какое-то мгновение мысли ее перенеслись от любимого брата, находящегося в смертельной опасности, к другому человеку, также имеющему право на ее доверие и внимание. Ей стало так одиноко, так страшно за Армана, что захотелось хотя бы к кому-нибудь обратиться за помощью. Сэр Перси Блейкни когда-то любил ее, он ее муж, зачем же она одна должна проходить через эту страшную пытку? Он недалек умом, это так, но зато силен физически, и если она придумает что-нибудь, а он применит силу и храбрость, то, может быть, вместе им удастся перехитрить этого проницательного дипломата и спасти заложника, не подвергая опасности жизнь благородного предводителя отважной маленькой лиги. Сэр Перси хорошо знал Сен-Жюста, был, похоже, привязан к нему, а кроме того, Маргарита была уверена, что он не откажется помочь.
Шовелена же леди Блейкни больше не интересовала. Он сказал свое жестокое «или-или» и оставил ее решать. Теперь, казалось, он был поглощен возбуждающей душу мелодией «Орфея», – он сидел, покачивая в такт музыке вытянутой, как у хорька, головой.
Короткий стук в дверь вновь заставил Маргариту вздрогнуть. На этот раз в дверях ложи появился сонный, добродушный сэр Перси Блейкни все с той же полузастенчивой, полуглупой улыбкой, которая на этот раз буквально взбесила его жену.
– Э-э-э… карета подана, д'рагая, – возвестил он тягучим голосом. – Я полагаю, тебе хочется поехать на этот чертов бал. Извините… э-э-э месье Шовелен, я вас и не заметил..
И он протянул пару белых гибких пальцев Шовелену, вставшему при появлении сэра Перси.
– Так ты идешь, д'рагая?
– Ш-ш-ш ш-ш-ш… тише! – сердито зашипели со всех сторон.
– Чертовское нахальство, прокомментировал сэр Перси с улыбкой.
Маргарита нервно вздохнула. Ее последняя надежда рухнула окончательно. Она завернулась в свою накидку и, не глядя на мужа, взяла его под руку.
