– Его рост шесть футов и три дюйма, а имя ему – Перси Блейкни, – тихо отозвался сэр Эндрью.
– Я не понимаю, – прошептала она.
– Вы думаете, Блейкни покинет Кале, не доведя до конца начатого дела?
– Вы считаете?..
– Здесь старый граф де Турней…
– Граф?
– И Сен-Жюст, и другие…
– Мой брат! – со страданием в голосе сказала она. – О небо, помоги, я и в самом деле, похоже, забыла.
– Эти люди, полные веры и неиссякаемой надежды, именно сейчас ждут прибытия Сапожка Принцессы, поручившегося своей честью доставить их в Англию целыми и невредимыми.
Она и в самом деле забыла! С возвышенным эгоизмом страстно любящей женщины она в последние двадцать четыре часа думала только о муже. Его драгоценная, благородная жизнь, находящаяся в опасности, он сам – любимый, единственный – целиком поглотил ее мысли.
– Мой брат, – прошептала она, и веки ее отяжелели от слез, а память вновь заговорила об Армане, нежном товарище детства, ради которого она совершила смертный грех, подвергнув опасности жизнь своего отважного мужа.
– Сэр Перси Блейкни никогда не был бы достойнейшим предводителем двадцати английских джентльменов, если бы мог покинуть тех, кто так верит в него, – гордо сказал сэр Эндрью. – А не сдержать своего слова – это уже полный абсурд!
На несколько мгновений воцарилось молчание. Маргарита, закрыв руками лицо, плакала, слезы медленно вытекали из-под ее дрожащих пальцев. Молодой человек молчал. Сердце его болело при виде страданий этой красивой женщины. Все это время он буквально физически ощущал тот ужасный impasse,[24] в который всех их ввергло ее безумие. Он слишком хорошо знал своего друга и предводителя, его неудержимое отчаяние, его сумасшедшую отвагу, бесконечную принципиальность в вопросах чести. Сэр Эндрью знал, что Блейкни не остановится перед опасностью, пустится на любой риск, если нет никакой возможности избежать его, и, даже с Шовеленом на хвосте, сделает хотя бы последнее, но отчаянное усилие, чтобы освободить пленников.
– Увы, сэр Эндрью, – вздохнула наконец Маргарита, изо всех сил стараясь перестать плакать и вытирая слезы. – Вы правы, я не стану позориться, пытаясь отговорить его от выполнения своих обязанностей. Все равно, как вы только что сказали, это будет напрасно. Дай Бог ему сил и удачи перехитрить преследователей, – пылко и решительно добавила она. – Быть может, он не откажется взять вас с собой для выполнения этого благородного дела, поскольку, будем откровенны, вы столь же хитры, сколь и доблестны! Храни Бог вас обоих. И все же, я думаю, нам незачем терять время.
– Безусловно, чем скорее он получит сведения о грозящей опасности, тем осторожнее будет действовать. Его изобретательность – настоящее чудо!
– В таком случае, что вы скажете по поводу вашей прогулки для рекогносцировки в деревню, пока я здесь буду ждать его возвращения? Вам надо попробовать перехватить Перси где-нибудь по пути, чтобы сберечь столь драгоценное время. Если вы встретите его, то предупредите об опасности! Его злейший враг на хвосте!
– Но здесь такая отвратительная дыра, чтобы оставить вас…
– Нет, не беспокойтесь об этом! Вы только попросите нашего грубияна позволить мне подождать в другой комнате, где я могла бы быть в безопасности от любопытных глаз всяких путешественников. Предложите ему столько монет, чтобы он не забыл шепнуть мне, когда придет высокий англичанин.
Она говорила совершенно спокойно и даже приветливо, обдумывая свои планы и готовясь к худшему из всего, что может произойти. Она не проявляла более слабости, будто взяла кредит у мужа, чтобы быть достойным помощником того, кто сам готов был отдать жизнь за других.
Сэр Эндрью без лишних разговоров подчинился. Он чувствовал, что ее ум в этот момент сильнее, и ему захотелось полностью подчиниться ей, стать ее руками, в то время как она будет его головой. Он направился к двери той комнаты, где недавно скрылись Брогар со своей супругой, и постучал. Как обычно, ему ответили приветствием с приглушенными чертыханиями.
– Эй, дружище Брогар, – настойчиво сказал молодой человек. – Миледи хочет немного отдохнуть у вас. Можете ли вы предоставить ей другую комнату? Ей надо побыть одной.
Он достал из кармана какие-то деньги и, положив их на ладонь, значительно позвенел. Брогар открыл дверь и со своей обычной грубой апатией выслушал просьбу молодого человека. Однако, увидев золото, он несколько изменил свое поведение: вытащил трубку изо рта и, шаркая, вышел. Затем указал на мансарду.
– Она может подождать там. Там удобно. Другой комнаты у меня нет, – хрипло сказал он.
– Ничего лучше и быть не может, – сказала Маргарита на английском.
Она сразу же оценила преимущество позиции, скрывающей ее от посторонних глаз.
– Дайте ему что-нибудь, сэр Эндрью. Я буду прекрасно себя чувствовать там, все видя и оставаясь невидимой.
Она кивнула Брогару, соблаговолившему подняться в мансарду и встряхнуть лежавшую на полу солому.
– Могу ли я молить вас, мадам, не совершать безумных поступков? – спросил сэр Эндрью, когда Маргарита уже собралась подняться по лестнице. – Помните, это место кишит шпионами. Прошу вас, не показывайтесь сэру Перси, пока не убедитесь, что вы остались вдвоем.
Сэр Эндрью понял, что его слова излишни. Маргарита была настолько спокойна, с такой ясной головой, какая не часто бывает в таком положении у мужчин. Глупо было опасаться, что она может поступить опрометчиво.
