обнаружил восседающего там Варека, с интересом вглядывающегося во тьму; иногда тот опускал бомбу, что держал в руке, на сидение подле себя, и в книге перед собой делал пометку чем–то вроде странного механического пера. Его глаза возбуждённо блестели за стёклами очков.
— Разве это не захватывающее зрелище, Феликс? — спросил он. — Настоящее сражение! Первое, в котором я когда–либо участвовал.
— Молись, чтобы не последнее… — пробурчал Феликс, делая несколько пробных замахов своим мечом, надеясь снять напряжение в мышцах, прежде чем орда обрушится на линию обороны гномов.
Он быстро пострелял глазами вокруг, надеясь, что удастся отыскать Готрека.
Истребителя нигде не было видно.
На своей позиции на холме высоко над полем боя серый провидец Танкуоль уставился в свой магический кристалл. Тот, бездействующий и пустой, лежал перед ним. В его глубине, возможно, находилось крошечное мерцание искривляющего огня, неуловимое, но не для глаз Танкуоля, столь острых и всевидящих.
Разумеется, для глаза неподготовленного скавена кристалл выглядел просто, как многогранный кусок цветного стекла, исписанный тринадцатью наиболее священными символами. Танкуоль достаточно знал расу людей и догадывался, что для человеческого глаза кристалл выглядел, словно дешёвая безделушка, используемая второсортным фокусником. Он был достаточно мудр, чтобы понимать, что зрение человека обманывается внешним видом этого артефакта, несомненно, весьма мощного.
По крайней мере, он на это надеялся. Необработанный лунный кристалл стоил Танкуолю множества жетонов искривляющего камня. Гравировка этими рунами, каждая из которых наносилась в отдельную безлунную ночь, стоила Танкуолю множества часов сна. Наложение на кристалл мощных заклинаний было оплачено кровью и болью, в том числе и самого серого провидца.
Теперь настало время определить, оправданы ли все затраченные усилия. «Самое время, — подумал Танкуоль, — начать использовать эту новую игрушку». Он торопливо нацарапал руны на твердой земле вокруг себя, выводя тринадцать Священных Знаков с привычной лёгкостью. Затем он поднёс свой большой палец к морде и крепко прикусил. Его острые зубы оросились кровью, хотя он едва ли почувствовал что– либо, одурманенный порошком искривляющего камня и заполнившей мозг бушующей магической энергией.
Из раны закапала чёрная кровь. Он подержал свой большой палец над первой руной. Как только капля упала в центр знака, Танкуоль произнёс слово силы — тайное имя Рогатой Крысы. Жидкость немедленно испарилась едким дымом, образовав над руной небольшое грибовидное облако с образом черепа. Знак вспыхнул, его контуры ярко осветились линиями зелёного огня, прежде чем угаснуть до менее явного, но всё еще заметного свечения.
Быстро и искусно Танкуоль повторил процедуру с каждой руной, и когда всё было закончено, он осторожно капнул три последние капли своей драгоценной крови прямо на сам магический кристалл. Тотчас же возникла нечёткая картинка. Он мог разглядывать сцены хаоса и надвигающегося побоища в долине под ним, словно смотрел на неё с огромной высоты, затем картинка мигнула, и кристалл заполнило облако помех. Танкуоль в раздражении нанёс удар по грани кристалла, изображение появилось и очистилось. Зрелище сражения было видно ясно, как днём. Однако по изображению проходили слабые зеленоватые волны, которые не пропадали, несмотря на все деликатные постукивания и удары, которые Танкуоль применял для настройки.
Не важно! Танкуоль ощущал себя ведущим в какой–то значительной и тайной игре. Все те скавены внизу не более чем фишки, управляемые им. Метки, передвигаемые его могучей лапой. Пешки, помещённые на доску и ведомые его титаническим интеллектом. Он взял еще одну щепотку порошка искривляющего камня и чуть не взвыл от восторга. Он чувствовал, что сила его безгранична. Не было ничего похожего на это ощущение контроля и превосходства. Лучше всего то, что он мог пользоваться этой властью незамечено, не подвергая себя опасности. Разумеется, не то чтобы он боялся опасности, всего лишь здравый смысл не подвергаться неоправданному риску. Величайшая мечта каждого серого провидца осуществилась!
Танкуоль долгое время предавался злорадству, затем обратил внимание на сражение, пытаясь выбрать, каким именно впечатляющим способом он завоюет победу и бессмертную славу среди расы скавенов.
Феликс пошире расставил свои ноги, пытаясь обрести равновесие на повозке. Транспортное средство слабо раскачивалось на своей подвеске, и он раздумывал, мудро ли будет встать тут. С одной стороны, ненадёжная опора для ног, и он будет заметной мишенью, стоя во весь рост на повозке. С другой стороны, у него, по крайней мере, будет преимущество возвышенной позиции и частичное прикрытие бортами повозки. Он решил пока оставаться там, где стоит, а при первых признаках обстрела метательным оружием — спрыгнуть на землю. Логичный выбор. Кроме того, похоже, кому–то следует остаться тут и присмотреть за Вареком.
Наивный молодой гном записывал в свою книгу всё, что считал стоящим. Феликс удивлялся — что же Варек такое видит, чтобы описывать. Из своего длительного общения с Готреком он знал, что в темноте гномы видят лучше людей, но это было поразительное тому подтверждение. В мерцающем свете печей, который освещал лишь очертания объектов, молодой гном трудился, словно писец, переписывающий рукопись в свете свечи. Само по себе это было впечатляющим искусством концентрации.
По правде говоря, Феликса бы более порадовало, если Варек уделял бы больше внимания мулам. По мере того, как приближались скавены, животные выказывали явные признаки беспокойства.
Феликс нервно скользнул по ним взглядом, прикидывая, не скрывается ли поблизости кто–нибудь из этих мерзких скавенов–ассасинов с отравленными клинками. Крысолюдям не свойственно идти в обычную фронтальную атаку без каких–либо мерзких и подлых неожиданностей. По своему горькому опыту он знал, на что они способны. Он слегка подтолкнул Варека концом своего сапога.
— Лучше смотри за мулами, — сказал он. — Они выглядят беспокойными.
Варек дружелюбно кивнул, положил перо в свой вместительный карман, защёлкнул книгу, и поднял свою бомбу.
Почему–то Феликса это не успокоило.
Танкуоль уставился в наблюдательный кристалл с яростной сосредоточенностью. Он обхватил его лапами и яростно выкрикивал заклинания, пытаясь сохранить контроль за изображением. Это и близко не было столь просто, как он рассчитывал. Он поднял свой правый коготь, и изображение сместилось вверх и направо. Он сжал лапу в кулак и ударил прямым, и фокус обзора перемещался до тех пор, пока он не получил панорамного изображения поля боя. Танкуоль видел скавенов, короткими скачками спускающихся по склону холма в сторону спешно выстраивающихся гномов. Он увидел огромный меховой клин штурмовиков, нацеленный точно в центр собирающегося войска гномов. Он увидел, что по краям клина бегут фланговые отряды клановых крыс и скавенских рабов, но почему–то с меньшим энтузиазмом. Танкуоль увидел своего телохранителя Костодёра, бегущего рядом с Ларком Стукачом. С этой высоты обзора замок над долиной выглядел, как игрушка крысёныша, а вся протяжённая и запутанная структура лагеря гномов выглядела подозрительно упорядоченной и слаженной, словно каждое здание, трубопровод и дымовая труба были частями одной громадной машины. Всё это было весьма привлекательно, и ему приходилось усилием удерживать внимание на приближающемся столкновении. Одним из побочных эффектов нюхательного искривляющего камня было то, что его потребитель начинал увлекаться самыми банальными вещами — мог созерцать величие своих ногтей на ногах, в то время, как вокруг бушует пожар. Танкуоль был достаточно опытным волшебником, чтобы осознавать это, но иногда даже он на какое–то время забывался. А тут такой радующий вид, что… Усилием воли он вернул свои мысли обратно к сражению и заставил фокус обзора переместиться, подобно глазам птицы давая крупный план центра построения гномов, повозки, на которой стоит с мечом в руке Феликс Ягер, выглядящий возбуждённым и испуганным, что при данных обстоятельствах закономерно.
Простой, но выдающийся план пришёл на ум серому провидцу. У него имелись сомнения по поводу, сможет ли этот Костодёр справиться с Истребителем лучше, чем его предшественник. Но не было никаких сомнений, что чудовище может расправиться с этим Ягером. У него были некоторые особенные инструкции для крысоогра, касающиеся человека, и он знал, что свирепый, верный и тупой зверь будет следовать им, пока не погибнет. В приливе радости он полагал, что Феликсу Ягеру гарантирована мучительная смерть.
