объяснив при этом, почему сразу же не вернулся домой. Горькая улыбка тронула его губы. Боуи представил себе ужас Сьюзен и негодование сенатора при известии, что он добавил двоеженство к своим преступлениям. Если военный трибунал и обвинение в убийстве не погубили окончательно репутацию Стоунов, то скандал, связанный с двоеженством, определенно довершит дело.
Часто по ночам Боуи не мог заснуть, размышляя о сложившейся ситуации. Он пытался придумать способ, как сообщить семье, что его не повесили, и вместе с тем выполнить обязательства перед Рози Малви.
Честь не позволяла Боуи бросить Рози. Каковы бы ни были ее побуждения, она спасла ему жизнь. И хотя он часто сожалел об этом, но теперь считал себя в долгу перед ней. Самое меньшее, что мог сделать Боуи, — так это сдержать свое обещание и помочь Рози вырастить желанный урожай.
Он согласился на условия Рози только потому, что был твердо уверен: Сьюзен и Нэйту обеспечена спокойная и безбедная жизнь. Как бы сенатор ни презирал сына за то, что он навлек на семью позор и бесчестье, Боуи не сомневался: отец сдержит слово. Защитит Сьюзен и Нэйта и позаботится о них.
— В тот первый день, — завидев на горизонте дом, Боуи с трудом вернулся в настоящее, — я и представить себе не мог, что когда-нибудь найду в тебе что-нибудь, достойное восхищения.
— О, заткнись!
— Теперь я думаю иначе. У тебя много качеств, которыми я искренне восхищаюсь.
— Правда? — Рози приподняла ногу и, наклонившись, отодрала комок глины, прилипший к каблуку. — Не сказала бы, что подобная чепуха меня интересует. Но если тебе не терпится сообщить мне это, видимо, придется выслушать тебя.
Боуи помолчал, вглядываясь в дом. Лодиша наверняка греет воду для традиционной ванны Рози после тюрьмы. Сегодня за ужином ее золотистые волосы будут переливаться как шелк в свете лампы, лицо — сиять цветами слоновой кости и клубники, а кожа — благоухать смесью щелочного мыла и розовой воды, которую Лодиша добавляет в ванну. Сегодня Боуи ждет одна из бессонных ночей, когда он будет ворочаться в постели, стараясь не думать, как давно не спал с женщиной.
— Я восхищаюсь твоим трудолюбием, — наконец вымолвил он. — Мало кто из знакомых мне мужчин способен на такое. И ты никогда не жалуешься. Твоей силы воли хватило бы на десяток проповедников, и ты порядочная женщина.
Рози закатила глаза и издала сдавленный звук, напоминающий не то восторженный всхлип, не то приглушенный смешок.
— Порядочная? Едва ли кто-нибудь согласится с тобой.
— Рози, посмотри на меня. — Она даже не повернула головы. — Почему ты взяла фургон, а не поехала в город верхом на Айвенго?
— Ты знаешь почему. Я собиралась купить пару мешков муки и немного сахара для Лодиши.
Боуи дернул головой в сторону пустого фургона.
— Так где же они? Мешки с мукой и сахар?
Он заметил ее смущение.
— Ну? — Боуи наклонился и заглянул ей в лицо. — Я не слышу. — Впрочем, он догадывался, каков будет ответ. Рози не впервые раздавала провизию.
Она понурилась.
— Помнишь того толстобрюхого типа, которого собирались повесить вместе с тобой? Джошуа Уилси? На него в амбаре свалилась копна сена и чуть не вышибла из него дух. В полубессознательном состоянии он заблудился в метель и отморозил ноги в ручье. Скотчи Моррис ампутировал ему ногу по колено.
— Скотчи Моррис? Парикмахер?
— Никого ближе к доктору здесь все равно нет. Как бы там ни было, миссис Уилси истратила все до копейки на виски для операции и настойку опия. Да и Скотчи, знаешь ли, не станет резать ноги даром.
— Поэтому ты отдала муку и сахар миссис Уилси? Разве она не из тех особ с поджатыми губами, что не удостаивают тебя ни кивком, ни приветствием на улице?
— Черт, при чем здесь это? — Засмеявшись, Рози отмахнулась от него. — Если обижаться на всех, кто не сказал мне «здрасьте», придется безвылазно сидеть на ферме, верно?
Боуи взял ее рукой за подбородок и повернул лицом к себе, удивляясь тому, какая упругая, а вместе с тем мягкая и податливая у нее кожа.
— Проклятие, да выслушай же меня! Кто будет уважать тебя, если ты сама себя не уважаешь? Вряд ли в Пэшн-Кроссинге найдется семья, которой ты так или иначе не помогла. Однако с тобой обращаются так, будто ты заразная! Пора это прекратить!
Рози дернула головой, вывернулась, и ее карие глаза сверкнули.
— Если думаешь, будто в Пэшн-Кроссинге передо мной начнут снимать шляпы только потому, что ты пригрозил отделать каждого, кто не пожелает называть меня миссис Стоун, значит, ты глупее, чем я предполагала. Я не собираюсь меняться. И мне все равно.
— Тебе совсем не все равно.
— Заткнись, Стоун. Заткнись, дьявол тебя забери!
— Перестань унижаться и научись ходить с поднятой головой.
Рози выхватила вожжи из его рук и направила Айвенго к амбару.
— Я чертовски устала от твоих лекций, меня тошнит от них! Оставь меня в покое!
Было что-то невероятно трогательное в том, что ее маленькая фигурка вытягивалась, становясь выше, когда она сердилась. В карих глазах полыхало пламя, и казалось, вокруг Рози сверкают молнии. Боуи не мог представить себе Рози Малви степенно сидящей во главе чайного стола со сложенными на коленях руками, впрочем, как и разодетой в шелка.
— Поскольку разговор перешел на твои недостатки, — вкрадчиво продолжил он, глядя на ее напряженное лицо, — я хотел бы заметить, что недоволен твоим чтением.
— Только не начинай опять! Мне необходимо смачивать горло через пару-другую страниц. От чтения вслух рот пересыхает, как сушеная вобла.
— Я имею в виду целые пассажи, явно принадлежащие не автору. Тебе ведь отлично известно, что никакой чародей не воскрешал Ромео и Джульетту. И виллу на Средиземноморском побережье они не покупали, чтобы жить там долго и счастливо.
Рози позвала Джона Хоукинза, чтобы тот открыл дверь амбара.
— Ну и что? Мне нравятся счастливые концы. А если у тебя шило в штанах от моего чтения, читай сам, пока я буду играть в шашки с Джоном Хоукинзом. — Уголки ее губ приподнялись. — Я по крайней мере его обыграю.
— Черта с два! Никто не может обыграть Джона Хоукинза в шашки!
Так как это было для Рози делом чести, она первая соскочила с облучка и начала распрягать Айвенго.
— Иди-ка ты в дом. — Вздохнув, Боуи взял поводья Айвенго. — Лодиша заждалась тебя. — Он не сомневался, что Рози не терпится приложиться к бутылке и выкурить свою коротенькую сигару.
— Ты мне не указывай! — взвилась она.
Гордость заставляла ее сопротивляться, и Рози не сразу позволила уговорить себя. Боуи с улыбкой наблюдал, как она не спеша выходит из амбара с равнодушным видом, который не обманул бы и городского дурачка.
Поскольку в Рози было не больше обаяния, чем у кусачего насекомого, Боуи не понимал, почему испытывает к ней симпатию. Однако чем больше узнавал ее, тем больше она ему нравилась. Рози проявляла щедрость к подонкам, не стоившим ее великодушия. Ее преданность Лодише, Джону Хоукинзу — да и ему самому — не знала границ. Ни один батрак не работал больше, чем Рози. Она ворчала по пустякам, но никогда не жаловалась, если что-то ущемляло ее интересы. В тех редких случаях, когда что-либо забавляло Рози, она смеялась легко и заразительно и недовольная гримаса сменялась чем-то таким очаровательным, что у Боуи перехватывало дыхание.
После ванны она казалась ему самой красивой и желанной женщиной из всех, кого он видел. А временами Рози бывала так уязвима, что даже ребенок мог обидеть ее.
Тряхнув головой, Боуи повел Айвенго в стойло и начал тщательно вытирать его. Он вспомнил вырвавшуюся у нее фразу: «Я думала, что немного нравлюсь тебе», — и что-то болезненно сжалось у него
