окном.
Солнце позолотило ее кожу, оставив на шее темную стрелу, направленную на кремовые полушария грудей. Благоговея перед этой совершенной красотой, Боуи нежно провел ладонью по груди и почувствовал, как напрягается сосок, твердый и крепкий. Затаив дыхание, он опустил руку ниже, обвел кончиками пальцев контуры талии и живота, и наконец его ладонь замерла на треугольнике кудрявых волос. Низкий стон прозвучал в его ушах, когда Рози изогнулась под его руками в непроизвольном призыве, свидетельствующем о нарастающей жажде.
Великолепно сложенная, маленькая, но сильная женщина была невыразимо прекрасна в своем женском могуществе и тайне. Внезапное озарение снизошло на Боуи: он понял, что никогда не пресытится Рози, ему никогда не наскучит смотреть на нее и обладать ею. Боуи знал, что не свободен, а поэтому не вправе считать Рози своей женой, но не мог более противиться ее зову. Он нуждался в ней едва ли не больше, чем она в нем.
— Не спеши, — нежно прошептал Боуи, когда Рози прильнула к нему, а ее ногти впились ему в спину. — Не спеши.
Он взял ее руку и, поцеловав мозоли на ладони, положил к себе на грудь. Рози колебалась, и Боуи услышал, как она судорожно вздохнула, прежде чем позволила ему потянуть свою руку вниз. Глядя Рози в глаза, он сомкнул ее пальцы вокруг своего естества. Его охватил неудержимый порыв немедленно предъявить на нее права. Но Боуи подавил этот порыв. Рози должна понять, что ей незачем его бояться. На мгновение она напряглась в его руках, затем постепенно успокоилась, и кончики пальцев двинулись, поглаживая, познавая. Испарина выступила у него на лбу. Боуи почувствовал, что становится тверже, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него и слегка сдавили, вызывая безумное, нестерпимое возбуждение.
— Он мягкий, — с удивлением прошептала Рози.
— Надеюсь, что нет, — улыбнулся Боуи.
Она засмеялась и широко раскрыла глаза, внезапно осознав, что смех и секс вполне совместимы.
Боуи целовал Рози, осторожно и проникновенно, снова и снова, возбуждаясь от ее вкуса, отвечая на огонь, полыхавший в ее глазах, на прикосновение упругого, гладкого тела.
Только когда его пальцы удостоверились, что она готова, Боуи вошел в нее. У него перехватило дыхание, когда обволакивающее женское тепло увлекло его во влажную таинственную глубину. Сдерживаясь, он двигался медленно и ритмично. Когда Рози почти достигала вершины, Боуи останавливался, дразня ее, унося с собой в головокружительном вираже чувственности. Оба тяжело дышали и покрылись испариной. Наконец Рози забилась под ним, с рыданием повторяя его имя.
Только тогда, когда ее ногти прочертили борозды на его спине и ягодицах, когда в мерцании молний Боуи увидел испарину на ее шее и груди, когда почувствовал, что дрожит от напряжения и больше не в силах контролировать свою страсть, только тогда он вонзился в нее со всей мужской мощью и жаждой утоления.
Но лишь после того как Рози, рванувшись ему навстречу, исторгла крик радости, он позволил себе взорваться внутри ее.
Потом она лежала в его объятиях, и они слушали, как дождь стучит по крыше, и вдыхали теплый, мускусный запах своих остывающих тел.
— Демонов больше нет, — изумленно прошептала Рози, когда молния на мгновение осветила бюро и кровать. Сжав плечо Боуи, она огляделась.
— Это просто комната. Ничего больше.
— Да. — Ее волосы источали чистый аромат, напоминающий о лучах солнца и воде в ручье. Она так удобно устроилась в его объятиях, словно ее сотворили специально для Боуи.
Ему будет немыслимо трудно покинуть ее.
— О чем ты думаешь? — нежно спросила Рози и потерлась щекой о его грудь.
— Об урожае, — солгал он. — Когда мы соберем урожай, ты навсегда освободишься от этого сукина сына.
— Боуи? — тихо окликнула она, прервав его неглубокий сон. Ее настойчивый тон сразу разбудил его. Склонившись над ним, Рози заглянула ему в глаза: — Я больше не буду пить, ни капли.
Боуи пытливо смотрел в ее серьезное лицо.
— Такое обещание ты даешь себе, Рози, не мне. Ты должна сделать это для себя. Ни для кого другого.
Колеблясь, она облизнула губы.
— Понимаю.
При одной только мысли о том, чтобы покончить с выпивкой, ее душа загорелась от жажды. Но виски давало лишь временное облегчение. С Боуи у нее появлялся шанс получить нечто постоянное. Отрезая пути к отступлению, Рози перечислила ему места, где прятала бутылки, и попросила уничтожить их. Она никогда не подойдет к его постели, распространяя запах спиртного.
Дрожь начала бить ее в полдень и продолжалась несколько дней. Боль топором врубалась в затылок, скручивала желудок. Руки так тряслись, что она не могла держать вилку, выпить кофе или лимонад, не залив рубашку. Совсем больная, она страдала бессонницей, слонялась по двору и швыряла камни в надгробие Фрэнка Блевинза. Иногда бродила по полям пшеницы, сражаясь с искушавшими ее демонами, которые назойливо нашептывали, что до салуна Гарольда на лошади рукой подать.
Работа помогала, но Рози не удавалось ни на чем сосредоточиться. Мотыга выскальзывала из дрожащих рук. Солнце иссушало мозги. Ей следовало бы радоваться зеленеющим полям, но она едва их замечала.
Каждая клеточка тела вопила от боли, требуя виски и забвения. Желудок отказывался принимать пищу, и Рози корчилась от сводивших его судорог. Каждая минута была мучительным поединком между ее волей и нестерпимой жаждой.
Джон Хоукинз взял на себя все хлопоты, связанные с поездками в город, Лодиша готовила любимые блюда Рози, Боуи подставлял плечо и помогал справиться с повседневными обязанностями. Погруженная во всепоглощающую борьбу, Рози ничего не замечала.
Она не могла есть, спать, читать, работать. Виски занимало все ее помыслы. Рози в отчаянии рыскала по ферме, обыскивая ее вдоль и поперек, но Боуи добросовестно выполнил свою миссию. Ни одной бутылки не осталось. В ту ночь, когда Рози поняла, что на ферме действительно нет ни капли спиртного, она погрузилась в ручей и зарыдала. Когда же иссякли слезы, она пришла в состояние полного изнеможения. В этот момент Рози ненавидела Боуи Стоуна, как никого на свете.
Ее поражала собственная выдержка. Каким-то чудом она удержалась от того, чтобы вскочить на Айвенго и помчаться на поиски облегчения. Будь бутылка под рукой, Рози отметила бы это удивительное достижение изрядной дозой. Но так как этого не произошло, она работала все больше и пила галлоны лимонада Лодиши.
Любовь к Боуи помогла ей пережить эти ужасные дни. Когда Рози доходила до предела и осознавала, что бежит по двору к конюшне, намереваясь оседлать Айвенго, она заставляла себя остановиться и отправлялась на поиски Боуи.
Отыскав его, Рози стояла в отдалении и наблюдала, как он работает. Ее раздирали противоречивые эмоции: неприязнь и любовь, гнев и восхищение. Как правило, Рози было достаточно смотреть на Боуи и знать, что он существует на самом деле, а не привиделся ей во сне. Рози согревало сознание, что ночью она будет спать в его объятиях и ее дыхание не будет отравлено спиртным.
Проведенные с ним ночи помогали выносить бесконечные дни. В любви к нему она черпала силу и решимость. Одобрение и гордость, которые Рози видела в его глазах, укрепляли ее решимость и волю.
В минуты тяжких раздумий она сознавала, что никогда не бросила бы пить, если бы была предоставлена самой себе. Рози приняла бой и пошла на мучения только потому, что хотела делить постель с Боуи Стоуном, жаждала его любви. Она хотела слышать его признания и произносить свои, не ощущая удушающих испарений виски.
Дни тянулись медленно, превращаясь в недели. Пшеница созревала на полях, наливаясь спелым золотом.
Наконец наступил момент, когда Рози, разогнувшись над мотыгой, вдруг поняла, что уже несколько дней не вспоминает о спиртном. Как и о куреве. С тех пор как она перестала пить, курение потеряло всякую привлекательность.
