газовой плиты с четырьмя конфорками. — Газовые баллоны мы держим снаружи. В том, который подключен сейчас, должно еще оставаться достаточно.
Он прикрыл дверцы сосновых шкафчиков над и под покрытой несгораемым пластиком стойкой.
— Там, внизу, всякие консервированные штучки, — сказал он. — Сухие продукты и пакеты наверху. Этот шкаф совершенно изолирован, а сзади у него проделаны отверстия для воздуха. В нем мы держим мясо и скоропортящиеся продукты вместе с сухим льдом.
Он снова закрыл шкафчики, повернул кран над мойкой. Из него с шипением вышел воздух.
— Грэг накачает воду через несколько минут. Мы берем ее из старого колодца, который был сделан когда тут добывали лес. Она нормальная. Но надо дать ей протечь минуту, чтобы вымыть ржавчину из трубы.
Затем он повернулся к Мартину и сказал, менее любезно:
— Ну давай, пошли. Ты задержал наш выезд. Почти на полчаса. Работа в темноте, которую мы могли бы проделать до заката, займет вдвое больше времени.
Внезапно Нэнси сказала:
— Что заставляет вас думать, что я собираюсь готовить для вас еду?
Кен сначала выглядел удивленным, потом улыбнулся.
— Конечно собираешься.
Она ответила нарочито медленно:
— Нет, не собираюсь. Когда вы отправитесь назад к озеру, я собираюсь просто выйти через эту дверь и вы никогда меня не увидите. — Она невидящим взглядом уставилась на мойку. Она не сделала ни одного движения с того момента, как поставила на пол спой ящик с продуктами.
Кен ласково продолжал;
— Ну, Нэнси, не будь такой.
— А какой по вашему она должна быть? — выпалил Мартин. — Петь и плясать?
Кен медленно повернулся к нему и глаза его постепенно теряли всякую выразительность. Голос его звучал мягко:
— Слушай внимательно, Мартин. Я не собираюсь повторять еще раз. В следующий раз я предоставлю Арту объяснять тебе. Понял? В общем так. Нам всем придется некоторое время пожить друг с другом, а эта хижина не так уж велика. Самое первое, чему надо научиться в походах, это вежливости. Таким образом, никто никому не действует на нервы. Усек?
Он снова улыбнулся и повернулся к Нэнси.
— Ты же смышленая девушка. Подумаешь несколько минут и решишь все-таки готовить. — Он внезапно наклонился и вытянул из — под мойки длинную цепь, вделанную в бревенчатую стену. На конце ее было кольцо. Быстрым движением он замкнул его на стройной лодыжке Нэнси. Потом продолжил свою речь, будто ничего не произошло. — И не беспокойся о соусе. Там внизу есть Болонский в банках. Просто разогрей его.
Снаружи донеслось неожиданное рычание мотора. Оно раскололо тихий вечер. Кен повысил голос:
— Это вода. Понадобится всего пятнадцать минут. Подкачать ее к бакам на крыше. — Он указал на потолок, который в отличии от комнаты, был плоским и низким. — Обычно мы это делаем каждое утро.
Потом он взял Мартина и потянул его в дверь. Мартин яростно потянул руку и отпрыгнул.
— Ты посадил ее на цепь! — Он не мог поверить. Нэнси все еще не двинулась. Она изучала цепь и глаза ее, как ни странно, уже не были пустыми и невидящими. Они вдруг ожили внезапным и острым сознанием.
— Как собаку! — кричал Мартин. — Ты посадил ее на цепь!
— Это совсем не больно, — сказала Нэнси. Голос ее звучал почти облегченно, словно она, наконец, сделала какое-то важное решение.
— Пошли, Марти.
Кен снова взял его за руку. Он был непоколебим. Мартин повиновался, пытаясь выбрался за дверь, не в силах оторвать глаз от цепи и кольца…
Когда они вышли наружу, он снова взбунтовался.
— Но почему ее? Ведь вам же нужен я? Цепь-то для меня, ведь так?
— Возможно, — сказал Кен, — но ведь она сама заявила, что отправится на прогулку.
Он отказался сказать что-либо еще после того, как они прошагали полпути до озера, Мартин сдался. Полчаса он таскал припасы, пока лодки не опустели. Потом их вытянули из воды, так, чтобы они были вне досягаемости для любых штормовых волн.
Когда Мартин снова вернулся на кухню, на плите горели две горелки. Было тепло и пахло кипящим рисом и нарезанным чесноком. Это было для него ударом. Все-таки она стала готовить. Зачем? Когда она увидела его удивление, она саркастически улыбнулась.
— Ты знаешь, ведь это в первый раз, когда я готовлю для тебя еду.
— Не дурачься.
— Но это правда.
Он не мог понять ее веселости, спокойствия. Он продолжал отчаянно недоумевать, что же заставило ее решиться готовить. О причине, понять которую он тоже был не в состоянии, спрашивать он боялся. Но почему-то чувствовал, что она предала их обоих. Он был возмущен ею и ему пришлось заставить себя заговорить:
— Чем ты хочешь, чтобы я тебе помог? — Он тщательно старался не смотреть вниз. Она стояла у плиты, и он знал, что весь пол кухни был разделен черной полосой цепи. Он не думал, что в состоянии вынести ее вид.
— Они уже закончили с тобой там, снаружи?
— Они сказали мне прийти сюда.
— Можешь открыть несколько банок. Вот. Она подвинула к нему несколько штук через стол. Сначала, вот эти две. Вот это — персики. Открывашка вон там.
Мартин посмотрел. Там на стене у двери висела открывашка. Он поднес банку к ней, пока Нэнси плеснула немного масла на большую сковородку и умеренно посыпала его перцем и какими-то травами, найденными ею.
Мартин сказал приглушенно:
— Они много пьют.
Нэнси не ответила. Она грела масло, поворачивая сковороду так, чтобы оно растекалось по всему пространству.
— Черт, когда, наконец, кто-нибудь сделает приличную сковородку! — Она сбросила в масло накрошенный чеснок.
— Может быть, это выход, — проговорил Мартин, напоить их до бессознательности.
— Где моя приправа?
Он передал ей открытую банку. В ней были ломтики рыбы, сушеные грибы и овощи. Она вытрясла содержимое на сковороду и размешала вилкой.
— Где другая?
Нервы Мартина не выдержали.
— Тебе обязательно надо вести себя так, будто это доставляет тебе удовольствие?
— Что именно?
— Приготовление еды.
— Я люблю готовить.
— Я говорю о приготовлении пищи для них. — Голос его задрожал от напряжения. Он грубо схватил ее за руку. — Чего ты к черту добиваешься? Что происходит с тобой?
Она высвободилась.
— Мартин, что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Тебе вовсе ни к чему выглядеть так, будто ты делаешь это с удовольствием!
— Какое удовольствие. — На время все мужество ушло из ее взгляда, и она стала выглядеть потерянной, почти уничтоженной, такой, какой она была в машине.
