тяжелый сон.
Ближе к рассвету ему приснилась Элен. Она выследила и сердито накинулась на него. Лицо ее стало острым и уродливым, похожее на крысу, зубы выставились, глаза стали маленькими. Она что-то бормотала, какую-то ничего незначащую белиберду, становясь все более и более похожей на крысу, прыгнула на Грэга, который был здесь же и начала яростно копулировать. Грэг завопил, и внезапно послышался звук отдаленного выстрела. Между глаз у Грэга появилась маленькая дырочка.
Проснулся, сердце его колотилось. Уже пробивался слабенький свет. С западной стороны острова вороны производили страшный шум. Ночь кончилась.
Он быстро свернул тент. Было ли их двое? Может быть, один пристрелил другого? Было ли это случайностью? Пошел ли их охотник против незваных гостей?
Или это был еще один ход в психологической атаке? Согнать его с постели, ударить по его нервам, пока он еще спит?
Он запаковал и спрятал свой рюкзак в траве и осторожно выбрался из болота. Пошел он вдоль берега. Пока он добрался до причальной площадки, откуда мог видеть хижину, будучи в безопасности, день уже вступил в свои полные права.
Небо снова было серым, тучи спустились ниже, потемнели, был небольшой ветер, Широко распахнутая дверь хижины то открывалась то закрывалась. Охотник вскрыл или взломал замок. Там ли он сейчас?
Кен прижимаясь к земле, подполз поближе, Он был уже в полосе кустарника, лежащей между хижиной и лесопилкой. Он не останавливался, пока не стало слышно, что ветер в очередной раз хлопнул дверью.
Неожиданно он сообразил. Так вот откуда выстрел. Выбивался дверной замок. Он видел, его весь раздробленный. Он ждал. На крыльце беззаботно расселись птички, поклевывая какие-то крошки. Но это ничего не значило. Он мог сидеть далеко от двери, во мраке спальни, например. Кен подумал: ты приперся в надежде застать его врасплох, но он еще раз опередил тебя. И он выругался, закусив губу, и стал вырабатывать план. Как повернуть ловушку в доме против врага? Это же не война? Вызвать артиллерию он не мог.
В этот момент из хижины уверенно и громко заговорил голос:
— Доброе утро, Кен. Это конец пути, я думаю. Выстрел был мой. Мне кажется пора перейти к делу перестать бродить вокруг да около. Помнишь, тогда в колледже, Элис Ренник? Ну так я тот парень, за которого ее заставили выйти.
Голос умолк. Кен поборол невольный импульс встать и слушать. А голос продолжал без всякой угрозы, совершенно бесстрастно. Кто бы это ни был, он не боялся ничего.
— Естественно, я думал, что ребенок, родившийся у нас, мой. Когда мы узнали, что он безнадежно слабоумный, Элис оказалась не в состоянии перенести свою вину в этом, и ее ум начал потихоньку сдавать, пока несколько лет назад она не покончили с собой. Мне долго пришлось ждать, пока наступит ваш черед. Твой, Грэга и Арта. Голос непринужденно рассмеялся. От таких ублюдков, как вы трое, не избавишься так просто, да чтобы еще самому остаться прикрытым. Мне пришлось перебраться в ваш район из другого штата, познакомиться с вами лично, изучить вашу жизнь и привычки.
В правой руке Кена резанула боль. Он до того сжал ружье, что руку свело судорогой. Какого черта, кто это? Элис Ренник была много лет назад. И они же не убили ее. Конечно, групповой секс был не для нее. Она пыталась предъявить иск, но ушла ни с чем. Этот парень — просто псих. Ведь не убивают же только из-за того, что вдруг узнают, что твою жену когда-то, до того как ты был женат на ней, пропустили через группочку.
Голос продолжал:
— Наконец, в прошлом году я прослышал про ваши охотничьи развлечения. Я последовал за вами сюда и видел вас с этим парнем-блондином и девушкой. И обнаружил, что вы все еще занимаетесь тем же самым. Вновь то же, что и с Элис. С охотой, как с дополнительным удовольствием, — Просто никак не можете прожить без этого, да?
Кен почувствовал, что с его губ снова готов сорваться крик: «Мы же не убивали Элис — она сама убила себя!». Но он остался нем.
Что-то было в этом голосе, что он припоминал. Что-то раздражающе знакомое. Он слышал его и раньше. Когда? Недавно?
Голос говорил спокойно, словно беседуя:
— Смешно, не правда ли? Самый первый раз, вы только за него и вляпались, — голос сделал паузу. Потом сказал: — А сейчас и ты умрешь за это, как Грэг и Арт. Я прикончу тебя, — и он замолк.
Порыв ветра захлопнул дверь. Птичка сорвалась и улетела. Другой порыв, дверь раскрылась. Кен ощутил этот ветер нижней частью спины, где он весь покрылся потом. Вот теперь он знает причину. И он там, в темноте хижины, тот, кто говорит.
Неожиданно голос начал вновь:
— Доброе утро, Кен. Это конец пути, я думаю. Выстрел был мой. Мне кажется, пора нам перейти к делу и перестать бродить вокруг да около. Помнишь, тогда в колледже Элис Ренник?
Кен понял что это запись. Где-то в темноте хижины, говорил магнитофон. Магнитофон, которым воспользовались, чтобы отвлечь от самого человека.
Боже всемогущий, но где же сам охотник?
Здесь. Прямо за ним. Некто, приставивший ружье к его затылку. Всхлипывание вырвалось у Кена бесконтрольно. Он резко развернулся.
— Нет!
Позади никого не было, ни человека, ни ружья, только прикосновение обломанной ветки.
Голос из хижины продолжал свой монолог, почти дружелюбно.
— Мне долго пришлось ждать, пока наступит ваш черед, твой, Грэга и Арта. От таких ублюдков, как вы трое, не избавишься так просто…
Прочь, вот и все. Не задумываясь. Не давай ему времени появиться. Просто сматывайся.
Кен начал быстро двигаться, пытаясь держаться пониже и вертеть головой. На него могут напасть в любую минуту, из любого места, А он лежал там, как бойскаут, слушая, пока его охотник пользовался временем, чтобы установить и подготовить ловушку. Чертов придурок! Идиот!
Но где же он, черт подери?
Он дошел до озера и остановился. Слов уже нельзя было разобрать, но он еще слышал записанный голос, изредка уносимый порывами ветра, ворошившего листьями и потрескивающего холодными-голыми ветками.
Но где же он сам?
Внутри хижины? За ней? Через опушку, в кустах? Снова на вершине утеса?
Ладно. В эту игру могут играть двое. И вызывающая железная решимость унесла прочь леденящий страх. С огромной осторожностью он пополз назад через кустарник, к лесопилке.
Когда он достиг самой ближайшей к восточной стороне лесопилки точки, он задержался, оглядываясь назад, чтобы удостовериться, что за ним не следуют. Потом он набрал дыхания, поднялся и побежал.
— Не было ни треска ружейного выстрела, ни острой боли, ни гигантской руки в виде пули, которая протянулась бы, чтобы свалить его с ног. Чудом он добежал до лесопилки и прижался к земле возле грубого камня ее фундамента. Ему просто не верилось: он оказался прав. Никто не нападал на него здесь. Он в безопасности. По крайней мере, на какое-то время.
Он приложился глазом к щели в потрепанной деревянной стенке присматриваясь к внутренностям лесопилки. Он ничего не увидел. Только плоское пространство прогнившего пола и в дальнем углу темный силуэт давно безжизненного ржавого парового механизма.
Там он и хотел находиться, позади, среди этого железа, где он сможет ждать и присматриваться. Где он имел бы маленькую крепость, которую мог бы время от времени покидать, чтобы обследовать прилегающие пустыри и потом возвращаться.
А на ночь, может быть, вниз, в машинную комнату, куда всегда забирались девчонки. Крыс он вполне мог перенести.
Он попробовал ближайшую от себя планку в стене, просто средних усилий проверочный рывок. Сломать можно, но треск выдаст его. Придется обойти до ближайшей двери, которая находилась с северной
