Как только я пришел домой, то сразу же открыл конверт и пересчитал деньги. Тридцать бумажек по тысяче каждая. Тридцать тысяч – это неоправданно высокая сумма за ту работу, которую предстояло выполнить. Я обещал поговорить с Бельманом и убедить его, что ни Уве, ни Анатоль не имеют ничего общего с ООО «Фурнитуро». Это не должно вызвать сложностей, потому что у Бельмана нет ничего, подтверждающего его предположения, – так, парочка сомнительных моментов, вызывающих некоторые подозрения, в противном случае им бы уже давно небо показалось с овчинку.
Не понимаю ни того, почему мои новые друзья с такой готовностью и без особых причин оказали мне подобное доверие, ни того, почему они настолько щедры. Может быть, они не очень точно представляют себе степень моего влияния в банке? Или же у них какие-то намерения, о которых я даже не подозреваю? Неужели они вот так просто разбрасываются деньгами только для того, чтобы произвести на меня впечатление?
Сижу за столом на кухне и перемешиваю деньги, как будто собираюсь играть в карты. Огромная разница между тем, переводит ли работодатель деньги, например оговоренную долю прибыли в конце года, вам на счет или же просто так, неучтенкой, сует в руку. Хотя суммы в обоих случаях приблизительно одинаковые. С этих денег не нужно платить налоги, производить социальные отчисления и тому подобную бурду. И дело не в том, что это наличные. Просто это деньги, добытые преступным путем, самые настоящие деньги, добытые преступным путем. Они поступили непосредственно из ящика письменного стола какого-то наркомана- культуриста, который, помимо всего прочего, возможно, их украл. Эти деньги напоминают огнестрельное оружие: с одной стороны, оно запрещено, а с другой – очень опасно само по себе. Их хочется потратить так же, как и получил, одним разом, сделав широкий жест.
Звоню Сабине, маленькой шлюшке, чьей мордашкой мои друзья растревожили мне сердце. Чтобы расставить все точки над i: она меня вовсе не интересует. Вернее, не совсем так. Я, конечно, интересуюсь ею, но не в смысле влюбленности или чего-нибудь подобного. А что еще мне остается делать? Позвонить Марианне и пустить ей пыль в глаза этими тридцатью тысячами? Начнутся вопросы, она захочет узнать, откуда деньги, только лишняя тягомотина. Было бы неплохо все ей рассказать. Но тогда она к ним не прикоснется. Скажет, что больше меня не понимает.
Я совсем не к тому, что сам понимаю, куда меня несет. Считается, что человек моего возраста с моей биографией, профессиональным опытом и так далее должен в моем положении придумать кое-что получше, а не впутываться в аферы таких криминальных элементов, как Уве и Анатоль. Но мне все равно. Я прекрасно понимаю, что будет, если я вдруг решу вернуться к прежней жизни. Но я понятия не имею, куда заведет эта история с Уве и Анатолем. А именно это и есть главное, самое замечательное отличие.
– Алло. – Голос заспанной кошечки-цыпочки. Сейчас три часа дня.
– Это Томас.
– Привет.
Тон подчеркнуто скучный. Это должно означать следующее: если хочешь продолжить беседу, то
– Сабина, сегодня замечательная погода. Пора вставать и попользоваться остатком дня на полную катушку.
– У меня голова гудит после вчерашнего. Чего ты звонишь? Что-то случилось?
– Да нет. Хотел только узнать, не пройдешься ли ты со мной по магазинам.
– По магазинам? Клевая идея! Но у меня нет денег.
– Неужели я бы позвонил, чтобы дать тебе совет потратить
– Звучит потрясно.
Ее голосок становится настолько звонким, что понятно: от похмелья и следа не осталось, головная боль испарилась, с каждой секундой я нравлюсь ей все больше. А кроме того, она проснулась. Быстренько мы договорились встретиться у магазина «Dolce amp; Gabbana» на
Привожу себя в порядок, надеваю черный костюм, подбираю подходящий галстук и отправляюсь к метро дорогой, которой, как я только что понял, раньше ходил на работу. Теперь же каким-то чудесным образом она превратилась в путь к абсолютно новой жизни.
Во внутреннем кармане пиджака – конверт с тридцатью тысячами. Начало делового сотрудничества с Уве и Анатолем не вывело меня из равновесия. До сих пор я не натворил ничего, что может привести к осложнениям. Взял деньги – ладно, ведь, в конце концов, брать деньги не запрещено. Дал обещание, хотя не уверен, что смогу его выполнить: вдруг не удастся убедить Бельмана, – правда, думаю, что сложностей с этим не будет. Как бы там ни было, пока еще у меня есть возможность отдать деньги обратно, сказать, что у меня нет никакого влияния на Бельмана, и вернуть всё на свои места. Я ведь могу поступить так прямо сейчас, куплю себе газету, изучу объявления о приеме на работу. Могу разослать резюме, и через пару месяцев у меня будет новое место службы. Но вместо этого я своей бывшей дорогой на работу направляюсь по магазинам с Сабиной. Когда мы сделаем покупки, возврата к прошлому уже не будет. Это будут, если можно так выразиться, судьбоносные покупки.
Я в нужном тонусе. Меня тянет в магазин «Меха», но выясняется, что Сабину от мехов воротит. Удивительно, что сегодня даже такие политически и социально незрелые люди, как Сабина, отказываются носить меха, считая это неприличным. С нотками благочестия она повторяет когда-то услышанное: животных содержат в недостойных условиях, уничтожаются целые виды. И вообще, если человек носит меха, то он молчаливо оправдывает убийство животных. И так далее и тому подобное. Меня начинает мутить от скуки, хватаю ее за руку и затаскиваю в магазин «Dolce amp; Gabbana», чтобы приступить к делу как можно скорее. Она разглядывает одежду как-то беспомощно, постоянно смотрит на ценники. Если цена на вещь снижена, то она обязательно говорит об этом вслух. Предлагаю ей не забивать себе голову подобной ерундой. Смеется несколько неуверенно:
– Я всегда ищу вещи по сниженным ценам.
– Так себя ведут только дешевые секретутки. Но ведь ты не секретутка. Разве ты секретутка? Скажи-ка, разве ты секретутка? – Удивительно, я начинаю волноваться. – Найди что-нибудь по повышенным ценам.
