хуже, чем Одинцов. Зачем же тогда, вечером, он пришел к нему как товарищ, как друг? Разве он не пионер? Разве не дорожит своей честью?
Васек почему-то вспомнил, как в прошлом году он с отцом ездил в Москву. Они долго стояли на Красной площади и смотрели на Кремль. Васек стоял с красным галстуком на шее, как стоит на посту часовой. Он боялся пошевелиться. Мысленно он давал себе клятву свершить какой-нибудь небывалый подвиг во славу Родины. И не один! Васек видел себя на воде и на суше бесстрашным моряком и раненым командиром, он побеждал и умирал в жестокой схватке с врагом. Он стоял без шапки, с затуманенными глазами, и, когда отец тронул его за рукав, он молча пошел за ним, унося в душе свое торжественное обещание.
И сейчас, вспомнив об этом, он выпрямился, стряхнул прилипший колбу чуб… Нет, он, Васек Трубачев, еще покажет себя, он не опустит голову перед этой первой бедой в его жизни! И товарища он себе найдет! И оба они будут сражаться за Родину и вместе победят или вместе умрут на поле битвы. И тогда все ребята узнают, что такое настоящая дружба!
Васек не заметил, как миновал несколько улиц и очутился у своего дома.
Тетка увидела, что глаза у Васька блестят, и подумала про себя: «Прежний задор появился. Уж не знаю, что хуже, что лучше».
За обедом она торжественно сказала:
— Геройская картина идет. Сходим с тобой под вечер?
Но Васек вдруг поскучнел и тихо сказал:
— Спасибо, тетя, только у меня голова болит. «Не хватало еще, чтоб меня в кино видели!» — с испугом подумал он.
— Ну, голова твоя пройдет, — успокаивала тетка.
— Не пройдет!
— Как так — не пройдет?
— А так, не пройдет — и все! — упрямо сказал Васек и, не глядя на тетку, снял с вешалки отцовский пиджак и, бросившись на кровать, укрылся им с головой.
— Ну, коли так, завтра пойдем, — добродушно сказала тетка.
Васек не ответил. Он и сам не знал, что будет с ним сегодня… завтра… И только отцовский пиджак со знакомым запахом паровозной гари и табака успокаивал его сердце.
Васек не пошел в школу и на другой день. Митя приходил в класс, о чем-то говорил с учителем. Ребята волновались:
— Митя, а как же сбор? Ведь сегодня сбор, а Трубачева нет.
Сбор был назначен на шесть часов вечера.
После уроков Сергей Николаевич вызвал в учительскую Одинцова и Булгакова.
— Вот что, ребята! — сказал он, перебирая на столе какие-то бумаги. — Сегодня, часиков в пять, зайдете за Трубачевым…
— Я не пойду, — быстро сказал Саша.
— Зайдете за Трубачевым, — как бы не расслышав Сашиных слов, продолжал Сергей Николаевич, — и скажете ему, что сегодня сбор… и что я тоже к нему зайду перед сбором. Понятно?
— Понятно, — пробормотал Одинцов.
Саша молчал.
— Да прихватите с собой Лиду Зорину. И никаких лишних объяснений… Одинцов, полагаюсь на тебя, — быстро сказал учитель, когда Саша вышел.
— Есть никаких объяснений! — ответил Одинцов. Он не понимал, зачем понадобилось Сергею Николаевичу послать их к Трубачеву. Его взволновало и то, что учитель сам придет к Трубачеву.
Выйдя из учительской, он догнал Сашу. Лицо Саши выражало протест и упрямство.
— Так я и пошел! Лучше и не просил бы.
— А он и не просил, — оглядываясь на учительскую, ответил Одинцов. — Он приказал.
— Мне это приказать никто не может.
— Тише! Ты что? Он же учитель, он же хочет как лучше сделать…
Саша смолк.
Одинцов пошел договариваться с Зориной.
— И никаких объяснений там. Понятно, Зорина? Полагаюсь на тебя.
Лида Зорина кивнула головой. Она тоже была озадачена поручением учителя.
— Он, верно, хочет, чтобы вы все помирились? — шепотом спросила она.
— Не знаю. Я не ссорился. Одним словом, пообедай и приходи в школу. За Сашей я сам зайду, и вместе пойдем!
Глава 31
ГОСТИ
День у Васька был мучительный, не похожий ни на один прежний будний день. Он валялся на кровати до десяти часов. На все вопросы тетки кратко отвечал:
— Сегодня нет занятий.
— Да почему же это нет занятий? — удивлялась тетка. — Все ребята в школу бегут!
— А нас отпустили.
— Чудно! А с чего же это ты в постели валяешься? — снова подступила тетка к племяннику. — Заболел, что ли?
— Да нет…
— И в кино не пойдешь?
— Не пойду.
Тетка обиделась и говорила Тане в кухне так, чтобы слышал Васек:
— Все капризы какие-то у него являются. А в кино мы и сами пойдем. Уж очень, говорят, картина геройская идет!
Васек слышал и молчал. Ему было не до кино. Его мучила мысль о школе: «Что-то там теперь делается?»
После обеда тетка решительно подошла к Ваську, потрогала его лоб, заставила смерить температуру. Все было нормально.
— Здоров, — снимая с носа очки, объявила вслух тетка. — Просто свое «я» показываешь! Ну и сиди один!.. Таня, пойдем!
— Еще рано, Евдокия Васильевна, — нехотя сказала Таня.
Ее не на шутку беспокоил Васек, но она побаивалась тетки и не решалась при ней заговорить с Васьком.
«Ты мне все воспитание сбиваешь», — уже однажды упрекнула ее Евдокия Васильевна.
— Пойдем, пойдем! — поджимая губы и туго закручивая на затылке узел, торопила тетка. — Мороженого покушаем, получше места займем!
— Да места все равно согласно взятым билетам, — со вздохом сказала Таня, надевая пальто.
Когда они вышли, Васек подошел к окну и стал смотреть на улицу. По улице шли школьники и школьницы.
«Из школы идут! Поздно. Наверно, совет отряда был у них, — подумал Васек. — У нас тоже часто бывал совет отряда… я сам объявлял ребятам об этом!»
Васек прислонился лбом к холодному стеклу. Потом быстро отодвинулся. На улице стояли три знакомые фигуры. Одна из них отделилась и быстро ушла; Васек узнал Булгакова. «Зачем он приходил?»
