удары.
— Плешивый разбойник! Где наш сын? Ты его убил! — кричали они.
— Погодите! Уймитесь! Ваш сын нашелся! — закричал в ответ монах.
— Где же он? — воскликнул старик.
— Твой сын спутался с монахинями из обители Отрешения от мирской суеты и там по какой-то причине умер. Тело его зарыто в дальнем конце сада. — Монах указал на Шалопута: — А вот и свидетель.
Он потянул Мао-Шалопута за собой, а старик со старухой пошли следом.
К этому времени крестьяне, жившие подле обители, узнали о случившемся, и все, от мала до велика, сбежались поглядеть. Шалопут, раздвинув толпу, провел монаха в заглохший сад. Вдруг откуда-то из дома послышались стоны. Шалопут распахнул дверь и вошел внутрь. На кровати лежала старая монахиня, по- видимому, уже при последнем издыхании.
— Дайте мне поесть, я умираю с голоду, — застонала старуха.
Шалопут, однако ж, остался глух к ее мольбе. Он захлопнул дверь и повел монаха дальше. Снова сняли крышку гроба. Старик и старуха протерли свои слезящиеся, подслеповатые глаза и принялись внимательно разглядывать тело. Им показалось, что умерший похож на их сына, и они громко заплакали. Зрители, которые толпились поодаль, спрашивали, в чем дело, и Мао-Шалопут, размахивая руками, пустился в объяснения. Видя, что родители опознали тело, монах остался доволен, подозрение в убийстве больше над ним не тяготело, а кто на самом деле лежал в гробу — его ученик или же кто иной, — нисколько его не занимало.
— Пошли, пошли! — заторопил он старика. — Сын нашелся, теперь нужно доложить начальству. Успеешь еще поплакать, сейчас надо допросить монахинь.
Старик утер слезы и собственными руками закрыл крышку гроба. Они покинули обитель и вернулись в город. Оказалось, что и начальник уезда уже успел вернуться. Стражник, который должен был охранять старого монаха, сбился с ног в поисках своего обвиняемого. С лица его градом катился пот. Но вот наконец монах вместе в Шалопутом появился у дверей ямыня, и все бросились к ним с расспросами:
— Ну как? Правда, что это твой ученик?
— Истинная правда, — ответил монах.
— Значит, можно разбирать оба дела вместе, — решили присутствующие.
Стражники ввели всех к начальнику уезда. Жалобщики встали на колени. Первой говорила госпожа Лу. Она рассказала об исчезновении мужа, о ленте, что нашел Куай, о разговоре послушниц и о том, что в гробу лежал мужчина.
За ней взял слово старый монах. Он сообщил, что в третью луну внезапно исчез его ученик. Монах не знал, что он скончался в женской обители, не знали этого и отец с матерью.
— Но сегодня обнаружилось с полной очевидностью, что я в его смерти неповинен. Жду вашего милостивого решения, — закончил монах.
Начальник уезда обратился к старику отцу.
— Это действительно твой сын? Ты не ошибся?
— Какая может быть ошибка, коли это мой сын! — воскликнул старик.
Начальник уезда приказал четырем стражникам идти и привести монахинь. Стражники помчались в обитель, но, кроме праздных зевак, сновавших из одного двора в другой, никого не обнаружили. В одном из приделов они нашли старую настоятельницу, уже при смерти.
— Может, они спрятались на западном дворе? — предположил один стражник.
Все четверо направились туда. Ворота были заперты. Стражники постучались — никакого ответа. Тогда стражники перелезли через стену — на всех дверях висели замки. Стражники взломали двери и осмотрели комнаты — во всем доме не было ни одной живой души. Взявши кое-какие вещи, стражники направились в сельскую управу, а оттуда в город. Все это время начальник уезда дожидался их в зале присутствия.
— Монахини скрылись неизвестно куда. Мы на всякий случай привели сельского старосту, — доложили стражники.
— Куда делись монахини? — спросил начальник уезда старосту.
— Ничтожный ничего об этом не знает, — отвечал староста.
— Монахини тайком скрыли в обители мужчину, а потом умертвили его! Это дело гнусное и противозаконное, ты его утаил, а теперь, когда все вышло наружу, пытаешься увильнуть, прикидываешься, будто тебе ничего не известно! Зачем же тогда сельская управа? — загремел начальник и приказал бить его батогами.
Староста стал молить о пощаде, и уездный смилостивился. Он распорядился отпустить старосту на поруки и приказал ему в трехдневный срок поймать преступниц. Стражники получили приказ запереть и опечатать монастырь.
Но вернемся к Кунчжао и Цзинчжэнь, которые вместе со своими послушницами и прислужниками благополучно достигли обители Великого Блаженства. Ворота обители оказались заперты. На стук вышел прислужник. Без долгих слов гости гурьбою, толкая друг друга, ввалились во двор и велели прислужнику снова запереть ворота. Появилась настоятельница монастыря Ляоюань. Увидев столько нежданных гостей, она растерялась, но тут же сообразила, что это неспроста. Пригласив монахинь отдохнуть в зале Будды, она велела прислужнику приготовить чай и осторожно приступила к расспросам. Цзинчжэнь, не таясь, рассказала обо всем случившемся и попросила приюта. Ляоюань испугалась.
— Сестры по вере попали в беду, и мой долг дать им пристанище. — Ляоюань тяжело вздохнула. — Но опасность чересчур велика. Лучше бы вам укрыться гденибудь подальше. Наша обитель маленькая, тесная, повсюду чужие глаза и уши. Если кто-нибудь узнает про вас, и вам будет худо, и мне тоже.
Почему же монахиня Ляоюань отказала гостям в убежище? На то имелась веская причина. Дело в том, что Ляоюань была, как говорится, большой охотницей распахнуть всем известную дверцу и уже больше трех месяцев прятала у себя молоденького монашка Цюйфэя из монастыря Великого Закона. С этим монашком, переодетым в женское платье, они жили как два счастливых супруга — только что оба были плешивы. Ляоюань опасалась, что ее проделки обнаружатся, а потому все ворота и двери в обители всегда были накрепко закрыты. Молодые монахини попались на том же самом, и Ляоюань испугалась, как бы власти, преследуя подружек из обители Отрешения от мирской суеты, не напали на след ее собственных забав. Поэтому она и не хотела приютить беглянок.
Монахини и послушницы растерянно переглядывались, не зная, что делать дальше. Но Цзинчжэнь, обладавшая хитрым умом, вспомнила, что Ляоюань очень неравнодушна к деньгам. Вынув из рукава серебро, она взяла два или три ляна и протянула их хозяйке.
— Сестра совершенно права, но все произошло так внезапно, что мы не сообразили, куда направиться. Мы надеемся, что почтенная сестра по старой дружбе приютит нас дня на два, на три. Когда опасность несколько поуменьшится, мы отыщем себе новое убежище. А этими несколькими лянами мы надеемся хоть как-то отплатить сестре за гостеприимство.
Увидев деньги, Ляоюань мигом забыла про все опасности.
— Ну, если не больше двухтрех дней, это дело другое. Только денег я не возьму.
— Нет, пожалуйста, не отказывайтесь! Ведь мы доставили вам столько беспокойства! — воскликнула Цзинчжэнь.
Ляоюань еще упиралась и хмурилась для виду, но в конце концов взяла деньги и тотчас унесла к себе в келью.
Тем временем Цюйфэй, узнав, что пришли пять хорошеньких монахинь и послушниц из другой обители, выскочил на них посмотреть. Они обменялись приветствиями. Цзинчжэнь внимательно оглядела мнимую монахиню с ног до головы, но ей не пришло и в голову, что это мужчина в женском платье.
— Из какой обители новая сестра? Что-то я никогда ее здесь не встречала раньше, — обратилась она к Ляоюань.
— Она у нас совсем недавно, поэтому вы ее и не знаете, — ответила Ляоюань.
Красота Цзинчжэнь и остальных пришелиц привела Цюйфэя в восторг. «Ну и удача! Кто бы мог подумать, что Небо пошлет сюда таких красоток! Вот бы познакомиться с ними поближе и вкусить радость с каждой по очереди».
