Наблюдая за французами. Скрытые правила поведения

Фильм ради фильма

В типично французском фильме, шутят жители Лос-Анджелеса, Марк влюблен в Софи, Софи любит Франсуа, Франсуа без ума от Шарлотты, которая обожает Изабель, но Изабель без памяти от Жерара, который втрескался по уши во Флоранс, а та потеряла голову из-за Марка. И все они в конце концов отправляются ужинать.

Да, современный французский кинематограф весьма и весьма предсказуем.

И несмотря на это, французы вправе гордиться им. Не всегда фильмами, но кинопромышленностью. У них масса опытных режиссеров, сценаристов, операторов и технических работников, готовых немедля приступить к съемке, чем они и занимаются почти с такой же регулярностью, как и обитатели Болливуда.

И причина тому деньги. Если требуется снять новую французскую картину, деньги на ее производство можно получить от CNC (Centre National de la Cinematographie[210]), государственного заведения, снимающего сливки в виде процентной ставки с кассовых поступлений во всех кинотеатрах и направляющего их на финансирование новых фильмов. Блестящая идея, позволяющая встать на ноги небольшим киностудиям, обреченным в большинстве других стран на разорение.

Беда в том, что эта система породила во Франции привычку снимать «фильм ради фильма» — лишь бы израсходовать полученные на его производство средства. Такой фильм не много принесет в прокате. Да и не должен. Учитывая все субсидии и дотации, а также возможный показ — раз или даже, может быть, два — по телевидению, это довольно безопасное вложение денег, если, конечно, режиссер не транжирит миллионы на спецэффекты. Но, с другой стороны, кому нужны все эти спецэффекты, когда в парижской квартире можно наснимать кучу любовных сцен и ссор между супругами?

Кроме того, съемка фильма приносит двойную выгоду тем, кто в ней занят. Кинематографические работники считаются intermittents du spectacle, то есть сотрудниками сферы развлечений, не имеющими постоянной работы. Стоит им набрать годовой минимум проработанных часов (пятьсот семь в прошлом году), и они начинают получать пособие по безработице. И это не символическая сумма, а почасовая оплата, выплачиваемая в период — между очередными съемками — простоя. Поэтому режиссер, снимающий ежегодно по одному фильму, может получать весь год ту же зарплату, какую ему платили во время съемок. То же самое относится и ко всем тем, кто принимал участие в работе над этим фильмом, — от актеров до ребят, собирающих штатив для камеры. Не поленитесь потратить, скажем, три месяца на одну плохую картину, и весь остальной год вы будете жить как какая- нибудь кинозвезда.

Да, это вряд ли кого подвигнет на изготовление добротных фильмов.

Во Франции, разумеется, снимают действительно великие картины. Но в большинстве случаев они великие лишь потому, что они очень французские. Такие режиссеры, как Ренуар[211], Годар[212], Трюффо[213], Шаброль[214] и Блие[215], могли родиться только в одном месте на планете — здесь. И Франция по-прежнему поставляет удивительно остроумные шедевры авторского кино вроде «Delicatessen» («Деликатесы», режиссер Жан-Пьер Жене) и редкие незатейливые комедии наподобие «Les Visiteurs» («Пришельцы»). Так что эта система, когда кинематографисты находятся на жалованье у государства, явно себя окупает.

Однако в наши дни кинематографисты, утратив, видимо, дух экспериментаторства и некогда присущую им веселость, решили снимать только фильмы 0 собственном пупе. Вот — вкратце — содержание недавно вышедшего фильма, название которого мы упоминать не будем: «Ксавье задумывает стать романистом, но пока суть да дело, ему приходится браться за всякую работу: он то репортер, то сценарист, то литературный негр». Да, и впрямь мастер на все руки. В продолжении бедняга Ксавье, вероятно, будет вынужден (о, ужас!) писать рассказы.

Режиссеры, желающие снять нечто другое, отправляются за границу. Люк Бессон[216] («Пятый элемент»), Мишель Гондри[217] («Вечное сияние чистого разума») теперь трудятся в Голливуде. И когда Бессон создает нечто французское, но все же иное, например невероятно популярный фильм с автомобильными гонками «Такси», творцы экспериментального кино начинают смотреть на него как на циничного ремесленника, изготавливающего грубые, в голливудском стиле, коммерческие поделки, рассчитанные исключительно на американский рынок.

Все это конечно же чистой воды лицемерие. Если дать сыворотку правды самому важничающему французскому кинорежиссеру, уверяющему, будто он (или она) «делает французские фильмы и merde для окружающих», то он (или она) в конце концов не выдержит и разрыдается, вопрошая: «Почему Голливуд не берет ни одну из моих картин?»

Искусство ради пука

Французские художники никак не могут забыть, что их страна является родиной Ренуара, Моне, Мане и Сезанна и местом, куда из чужих земель приезжали творить такие художники, как Пикассо, Ван Гог, Модильяни, Джакометти и многие другие. Впрочем, это национальное наследие, долженствующее звать современных художников на осуществление собственной мечты, лишь вдохновляет их на то, чтобы вести себя, как Пикассо, а не рисовать, как он.

В Париже регулярно все художественные студии распахивают перед посетителями свои двери. В такие дни целые кварталы превращаются в угодья для охотников за ценными полотнами. Вы приобретаете небольшую карту и навещаете разбросанные по округе художественные студии. И почти всегда оказываетесь в помещении, действительно напоминающем художественную мастерскую (большие грязные пятна краски, чернила, гипс либо другие материалы, о происхождении которых вам вряд ли захочется расспрашивать), да и встретят вас, как в настоящей студии (занудным рассказом о выставленных произведениях — хотя настоящее искусство ни в каких комментариях не нуждается), и тем не менее вас не покидает чувство, что вы попусту теряете время. Выставленные картины будут либо сделаны под импрессионистов (вероятно, «шокирующего содержания»), либо «навеяны» посещением какого-нибудь экзотического уголка мира, который «так и просится на полотно».

Я отнюдь не утверждаю, будто Дамьен Хёрст[218], распиливающий пополам коров, — это суть и вершина искусства, но он по крайней мере не похож на остальных.

Впрочем, в наши дни наиболее изобретательные французские художники гораздо больший интерес проявляют к комиксам, или BD (аббревиатура bande dessinee), чем к живописи. Однако их ни в коем случае не следует называть «рассказами в картинках». Это neuvieme art[219], которое требует к себе серьезного отношения. И было бы совсем невежливо сказать, что самые лучшие художники BD — бельгийцы.

Они действительна умеют выглядеть

Французы убеждены, что они самый сексапильный народ на земле, за исключением разве голливудских «работяг» или бразильских пляжных красоток.

В подтверждение они обычно говорят, что их haute couture[220] самая стильная в мире. С таким же основанием о корейцах, поскольку в их стране производят столько автомобилей, можно сказать, что они лучшие в мире водители. На самом же деле большинство французов и француженок одеваются как чучела.

Во Франции, разумеется, встречаются на улицах (и особенно на пляжах) невероятно привлекательные представители обоих полов. Но лишь потому, что они относительно стройны и не поддаются искушению портить себе кожу и волосы, расходуя килограммами различные косметические средства и осветлители волос. Когда авторы пишут книги о французских женщинах, они непременно упоминают об их вкусе, стиле и классе. На самом же деле они, по-видимому, имеют в виду архиконсерватизм. Если вы посмотрите на таких киношных див, как Софи Марсо, Жюльет Бинош или Кароль Буке, вы вряд ли удостоите взглядом их одежду. Заслуживать внимания будет лишь их внутреннее содержание. Одеты они обычно изысканно классически (вежливое слово для «несмело»).

Средний француз и француженка, как правило, не обращают внимания на существование