махнувшая на себя рукой». Невысокая миссис Генри деловито семенила, будто куда торопилась. Наблюдая за ней, он забеспокоился: а не к нему ли? Вдруг она прознала, что в Новый год Салли была у него? Он представил, как миссис Генри выходит из себя, кричит ему в самое лицо, так, что он чувствует ее дыхание, на него брызжет слюной: «И приближаться не смей к моей дочери!» На мгновение он пришел в замешательство. Это ему привиделось или было на самом деле? Но миссис Генри к нему на холм не забиралась. Шла себе своей дорогой.
На третий день у него кончились хлеб и молоко, он подъел овсяные лепешки и шоколадное печенье, с которым любил пить чай. Пришлось ехать в Леруик. Хотя он и не хотел никуда уезжать — а ну как девчонки нагрянут, а его нет? Он представил, что вот они взбираются по холму, скользя на обледенелой тропинке и смеясь, вот стучат в дверь, а дома никого. Обиднее всего, что он об их приходе даже не узнает. Снег вокруг дома такой плотный, что и следов-то не видать.
Многих пассажиров автобуса он признал. С кем-то он учился в школе. Флоренс до выхода на пенсию работала поварихой в гостинице «Скиллиг». В юности они даже вроде как дружили. Флоренс тогда была симпатичной, а уж танцевала… Как-то в местном клубе Сэндуика устроили танцы. Братья Юнсон играли рил, все ускоряясь и ускоряясь; Флоренс отплясывала и вдруг споткнулась. Подхватив девушку, Магнус на секунду прижал ее к себе, но она вырвалась и со смехом убежала к подругам. Ближе к хвосту автобуса сидел Джорджи Сэндерсон, который повредил себе ногу и больше не рыбачил.
Однако Магнус ни к кому из них не подсел, и с ним никто не поздоровался, даже не кивнул — все делали вид, будто знать его не знают. Так уж повелось. Причем давно. Может статься, они и вовсе перестали его замечать. Водитель включил отопление в салоне на полную мощность. Горячий воздух из-под сидений растопил снег на сапогах, и талая вода моталась по проходу взад-вперед, пока автобус поднимался на холм или спускался. В запотевшие окна ничего не видать, и Магнус догадался, что пора выходить, только когда все остальные засобирались.
В Леруике стало шумно лишь недавно. А ведь раньше, в молодости, Магнус узнавал на его улицах каждого встречного. Последние годы в Леруике было полно приезжих и машин, даже зимой. Летом и того хуже. Уйма туристов. Паром из Абердина шел всю ночь; туристы выгружались из него, и все им было удивительно, они глазели по сторонам, будто попали в зоопарк или на другую планету. Иногда в гавань заходили гигантские круизные лайнеры и становились на якорь, возвышаясь над городскими домами. Туристов целый час водили по городу, показывая достопримечательности. На час город как есть оккупировали. Прямо захватчики, ни дать ни взять. На лицах воодушевление, в голосах оживление, но Магнус чуял, что они разочарованы: городок будто не оправдывал их ожиданий. Они выложили за путешествие кругленькую сумму, а их, выходит, надули. Как знать, может, Леруик не слишком отличался от их родных мест.
В этот раз Магнус сошел не в самом центре города, а на окраине, возле супермаркета. Озеро Кликимин-Лох замерзло; два лебедя кружили над ним в поисках полыньи. На дорожке, ведущей к спортивному центру, показался бегун.
В супермаркете Магнусу нравилось. Его там все восхищало: яркий свет, красочные вывески, широкие проходы, изобилие на полках. В супермаркете никто ему не докучал, никто его не знал. Иногда любезная кассирша, пробивая его покупки, заговаривала с ним. В ответ он улыбался. И вспоминал те времена, когда все с ним здоровались по-доброму. Закончив с покупками, он шел в кафе и позволял себе чашку сильно разбавленного молоком кофе и что-нибудь сладкое — пирожное с абрикосовой начинкой и ванилью или кусок шоколадного пирога, такой сочный, что есть его можно только ложкой.
Но сегодня на кофе времени не было — он торопился домой. И уже стоял на остановке, поставив два пакета с покупками на землю. Несмотря на солнечную погоду, кружил снег, мелкий, как сахарная пудра. Ему припорошило пальто и волосы. Автобус пришел пустым, и Магнус сел подальше, в конец салона.
Минут через двадцать, на полпути, вошла Кэтрин. Магнус заметил ее не сразу: протерев кружок на запотевшем стекле, он смотрел на улицу. Магнус слышал, что автобус остановился, но слишком задумался. Однако вскоре что-то заставило его обернуться. Может, знакомый голос — Кэтрин покупала билет. Правда, он не отдавал себе в этом отчета. Подумал, что это духи — когда девушки заглянули к нему в новогоднюю ночь, на него повеяло точно таким же ароматом, но так же не может быть, верно? Ведь Кэтрин только вошла, а он сидел в самом конце — слишком далеко. Магнус вытянул шею, принюхиваясь, но не почувствовал ничего, кроме вони дизельного топлива и запаха влажной шерсти.
Он не ждал, что девушка поздоровается с ним или хотя бы кивнет. Увидел — и то радость. Они понравились Магнусу обе, но Кэтрин по-настоящему заворожила. В ее волосах он заметил все те же блестящие синие пряди, но теперь она была в широком сером пальто до пола, на материи капельки растаявших снежинок, подол чуть запачкался. Еще на ней был алый, как свежая кровь, шарф ручной вязки. Кэтрин выглядела усталой, и Магнусу стало любопытно: к кому это она ездила? Девушка его не заметила. Она не прошла дальше, а плюхнулась прямо на переднее сиденье — казалось, совсем без сил. Магнусу с его места было плохо видно, но он вообразил, что она закрыла глаза.
Кэтрин сошла на его остановке. У выхода он задержался, пропуская ее вперед, но она как будто его не замечала. Впрочем, неудивительно. Наверняка для нее все старики на одно лицо, как для него — туристы. Однако на нижней ступеньке Кэтрин вдруг обернулась. Узнав его, она чуть улыбнулась и протянула руку, помогая ему сойти. И, хотя рука ее была в шерстяной перчатке, Магнус затрепетал. Отклик собственного тела его удивил. Он понадеялся, что девушка ничего не почувствовала.
— Здравствуйте! — вымолвила она.
Магнусу снова вспомнилась тягучая черная патока.
— Уж вы простите, что тогда к вам ввалились. Мы вас не очень побеспокоили?
— Какое там, совсем нет! — От волнения у Магнуса перехватило дыхание. — Наоборот, я рад, что вы заглянули.
Кэтрин разулыбалась шире — как будто он сказал что-то забавное.
Какое-то время они шли молча. Магнус досадовал, что не знает, о чем бы заговорить. В ушах стучало — так бывало с ним, когда слишком долго прореживал репу, вцепившись в тяпку на огороде на солнцепеке.
— А нам завтра снова в школу, — вдруг сказала Кэтрин. — Каникулы закончились.
— Тебе там нравится?
— Не-а. Скукота!
Магнус не мог придумать, что ответить.
— Мне в школе тоже не нравилось, — наконец нашелся он и, желая поддержать разговор, спросил: — А куда ты ездила этим утром?
— Не утром — вчера вечером. Была не вечеринке и осталась на ночь у друзей. Потом меня подвезли до автобусной остановки.
— А Салли с тобой не поехала?
— Нет, ее не отпускают. У нее родители очень строгие.
— И что вечеринка, удалась? — Ему действительно было интересно, сам он давно уже нигде не бывал.
— Ну, как сказать…
Магнус пожалел, что девушка вдруг замолчала. Ему показалось, ей есть о чем поговорить. Может, она даже поведала бы ему какую-нибудь тайну.
Тем временем они дошли до поворота, где их дороги расходились — дальше ему было вверх по склону холма, — и остановились. Магнус надеялся, что Кэтрин продолжит разговор, но она молчала. Он заметил, что в этот раз ее глаза не были накрашены, только подведены черным, и подводка смазалась, как будто ее оставили на всю ночь. В конце концов Магнусу пришлось заговорить первым.
— Может, зайдешь? — спросил он. — Хлебнем для сугреву. А то, может, чайку?
Он и не надеялся, что девушка согласится — не то воспитание. Наверняка ей с детства внушили, что отправляться одной в гости к чужим людям нельзя.
Кэтрин глянула на него, обдумывая приглашение.
— Вообще-то, для выпивки рановато, — сказала она.
— Тогда чайку? — Магнус почувствовал, как губы растягиваются в глуповатой ухмылке, которая всегда так раздражала мать. — А к чаю — шоколадное печенье.
