— Рука у двери, — быстро и внятно произнес Шелихов.

— Нет… — ответил ученый.

— Не вижу… — послышался голос Ткаченко.

Значит, кажется… но, однако, до чего жуткая галлюцинация… рука толщиной вроде как детская, а вымахала уже на три метра, извивается, словно змея. И еще руки лезут изо всех темных углов, правда, короткие, но целыми кустами, и пальцев на них нет, только какие-то спекшиеся, подсохшие обрубки.

— Руки никто не видит?

— Нет… в фойе крысы. Дохлые. — Ученый сглотнул.

— Нет крыс. — Семен мотнул головой. — Медленно, дальше… за мной. Не спешить.

— Сто четыре и два от предельной… — доложил Лазарев, а Ткаченко, охнув, вдруг съежился, закрыл лицо руками и повернул назад, едва пройдя через двери.

— Простите, мужики… простите ради бога… не могу дальше… подыхаю просто… — издалека услышал Шелихов сдавленный, задыхающийся голос капитана. — Простите, мужики… я туда не могу…

— Дальше топаем? — спросил Серый.

— Да… да. Пошли, — с трудом проговорил Лазарев, лицо которого почему-то посинело и покрылось черными пятнами. — Идем.

И Семен пошел. Мимо павильона охраны, где через стекло кривлялась и скалилась длинная тощая рожа на неимоверно тонкой костлявой шее. К лестнице и комнатам администрации, где по полу стремительно носились плоские облезлые мыши, а с потолков свешивались занавеси клубящейся черноты. По коридору, где Шелихов выстрелил во что-то непонятное, не бывшее тем не менее галлюцинацией — коряга из сухой ноздреватой плоти на двух корявых подпорках, совсем не похожих на ноги, с шумом скатилась в подвал, теряя по дороге лохмотья слезающей шкуры и короткие, ломкие конечности. И — лестничный марш… наверх. Еще выше. Поплыли волнами стены, качнулась под ногами лестница, перила которой свернулись вдруг в гротескные часовые пружины, а с потолка и до самого пола в угольно-черном коридоре второго этажа протянулись живые глазастые сталактиты, а полуоткрытая дверь вдруг обзавелась большим вялым ртом, растянувшимся в широкой слюнявой улыбке.

— Сто сорок от допустимой… — простонал Лазарев сзади. — Первичные данные записаны.

В коридоре вдруг стало немного светлей, ровно настолько, чтобы Семен различил вылезающие из стен пустые лица, головы, руки. С потолка, почему-то бесшумно, начала целыми потоками стекать грязная, пенистая вода с кишащими в ней насекомыми, и коридор показался бесконечным, сходящимся в точку. Линолеум на полу вспучивался волдырями, опадал, в слабом свете улицы носились вихрями тени, и даже перед закрытыми глазами бессмысленно лыбились тысячи безумных лиц.

— Сто восемьдесят…

Семен почувствовал, как в его голове начали одна за другой лопаться звонкие, колючие струны, что там, внутри черепа, давит на кости холодная чугунная станина с множеством винтов-барашков, перекрученных сумасшедшим настройщиком.

— Дома проглотят зрение фиолетовых цветов, — заявил вдруг Лазарев. — Зачем танцуют точки в клетчатой бесконечности?

Шелихов обернулся как раз вовремя, чтобы поймать падающего Игоря за ворот. Серый, стараясь не попасть по очкам, отвесил Лазареву мощную затрещину.

— Просыпайся, чучело, блин… давай очухивайся…

— Ох… ч-черт… мне что-то совсем нехорошо… дальше нельзя… где, кстати, детектор?..

— Посеял? — Семен зажмурил глаза от прострелившей затылок боли. — Давай… поворачивай в комнату. Все, на фиг… заканчиваем.

Шелихов посмотрел на пол, но глаза заволокло дымящейся темнотой. «Шелест» он увидел только случайно, боковым зрением, да и то потому, что прибор часто мигал синим диодом. Рядом с ним, возле пожарного щита, лежал какой-то круглый предмет, и Семен недолго думая прихватил заодно и его.

О том, чтобы возвращаться тем же путем, не могло быть и речи — слишком далеко, да и голова начала болеть так, что поплыло сознание, и без того растерзанное пси-воздействием. Семен на себе втащил Лазарева в комнату, едва не свалившись по дороге, свободной рукой подхватил стул и с размаху запустил его в окно. Как ни странно, тот просто пролетел стекло насквозь и исчез, после чего Шелихов понял, что его руки пусты, а в комнате вообще нет мебели…

Семен подошел к окну и, натянув рукав куртки на кулак, наотмашь вышиб двойное стекло. Под оглушительный грохот осколков обои комнаты тут же покрылись тысячами длинных кровавых порезов, кто- то захохотал в коридоре, а пол просто провалился бездонным черным колодцем.

— Лазарев, твою мать, ты где?! Уходим! — насколько позволяли силы, гаркнул Шелихов, поймал вынырнувшую из темноты руку и просто перевалился через подоконник.

Падение было суровым. Шелихов приземлился на спину так, что от удара из легких вышибло воздух, и сталкер некоторое время лежал, пытаясь восстановить дыхание и корчась от боли в пояснице. Сверху к тому же прямо на него грохнулся Лазарев — отчего Семен дополнительно получил несколько очень жестких ударов. «Хорошо, что не Яковлев с нами в экспедиции, — подумалось Шелихову. — Иначе просто убило бы на месте…»

— Ничего не сломал? — спросил Семен, с трудом вставая на ноги, но Игорь только что-то нечленораздельно промычал — рядом со зданием пси-поле было еще очень сильным.

— Ладно… авось хребет у тебя целый… — прошипел сталкер сквозь зубы, взваливая Лазарева на плечо. — Счастлив наш бог, что у меня мослы крепкие, не рассыпались… хотя фанеру отбил знатно… сейчас оттащу, не мычи.

Шелихов, прихрамывая на крепко отбитую ногу, начал уходить от общежития. С каждым шагом сверлящая боль в голове стихала, прояснялось в глазах от клубящейся, дымной черноты, уходила тяжелая одурь. Недалеко от входа Шелихова встретил Ткаченко, молча забрал потерявшего сознание Игоря, уложил его на сухую траву.

— Я… вы… того, извините, парни, — запинаясь, сказал капитан. — Струсил, признаю… просто это для меня слишком, понимаете? Не выдержал. Накрыло, мужики, так, что ни охнуть, ни вздохнуть.

— Да все нормально, вояка… — тяжело выдохнул Шелихов, опускаясь на траву рядом с так и не пришедшим в сознание ученым. — Все нормально. Я понимаю. Это Зона, капитан, и я видел, как она ломать умеет. Ты, конечно, не струсил. Ты просто не смог…

И Семен закрыл глаза. Мозг отключался в тяжелом забытьи, сталкер медленно терял сознание до тех пор, пока весь мир для него не погрузился в глухую, непроницаемую тьму.

Ни странный предмет, ни детектор он из рук так и не выпустил.

— Ну, очнулся, герой? — Игорь потряс Шелихова за плечо. Семен заметил, как осунулось и посерело лицо ученого, и синева окружила запавшие, усталые глаза. — Ну, вот… и без уколов обошлось. Цел?

— Вроде цел… — Семен перевернулся на бок, охнув от боли в отбитой груди. — Мы что, уже на хате товарища капитана? Я, по ходу, что-то пропустил…

— Пропустил, сталкер… ну ты и лось, я тебе скажу. Один подъем на двенадцатый без лифта с тобой на плечах чего стоил. Пять раз отдыхать садился. — Ткаченко потрепал Шелихова по плечу. — Уж думал, кончусь на этих чертовых лестницах.

— Досталось тебе очень, друг. Даже серьезнее, чем мне. — Лазарев показал Семену какие-то цифры на ПМК. — Ты-то в сознании был намного дольше меня, соответственно, получил более длительную экспозицию.

— Что, теперь дураком останусь? — спросил Шелихов, откинувшись на диване и закрыв глаза.

— Нет, раз слова понимаешь и места узнаешь, — хмыкнул Лазарев. — До необратимых изменений, к счастью, дело не дошло, поэтому восстановишься. И, кстати, спасибо тебе, Семен. И меня вытащил, и прибор спас со всей записанной информацией, и даже аноб добыл. Нового типа. Я уже проверил его подручными приборами, он скорее всего безопасен для здоровья. Но это скорее всего.

И ученый положил на журнальный столик небольшой двояковогнутый диск синевато-стального цвета, со слабым перламутровым блеском по краю. Аноб был размером с сигаретную пачку, и, несмотря на внешнюю «металлическую» массивность, весил совсем немного. Шелихов повертел его в руках и положил обратно на столик.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату