выговор» должен был получить взводный, просто «выговор» ротный, «замечание» — зам по вооружению, а комбат — лёгкое пожуривание. Тогда я не при делах. А так, получите, НШ батальона, выговорешник за отсутствие учета, и не будем беспокоить уважаемых людей. И ещё издевательское: «Когда будут готовы наградные на группу капитана Дворникова?» Как будто не знают, что оформлять представления к боевым наградам — работа замполитов. «Надо было сразу застирать, тогда бы кровь не засохла и не въелась бы так в комбез», — думал я, третий раз намыливая солдатским мылом своё обмундирование. «Да если бы у меня не было должного учёта оружия, хрен с маслом вы бы узнали, что пропал автомат. Сам, дурак, раскопал, за что и получил…»
Канун Дня Победы. Надоело сидеть в безрезультатных засадах в долине между заставами, решили организовать поиск в район, контролируемый духами. Повёл командир 9 роты капитан Дворников. Толковый офицер, смел, удачлив и дерзок. Бойцы верили и ходили с ним охотно. Заодно решили молодняк обкатать. Моё дело согласовать наверху, организовать взаимодействие с артиллерией и авиацией, замазать глаза царандоевцам и ХАДовцам.[32] А потом сиди, принимай доклады и давай предложения командиру. Всё шло как по маслу. Поднялись на хребет затемно, прихватили духов во время утренней молитвы. Сначала «мухами» оглушили и выкурили из дувалов, потом покрошили из стрелкового. Собрали трофейное оружие и вниз. Доклад звучал радостно и гордо. Поиск прошёл удачно…
Но вышла незадача. Духи, как тараканы, стали выползать со всех щелей. По нашим данным, их должно было быть втрое меньше. Прикрытие, оставленное на хребте, не успевало менять рожки, удерживая злых как собак моджахедов на удалении от места спуска. Когда остались совсем пустыми, бросились вниз. Но со скалы не прыгнешь. Добежали до стенки, по которой спускались на верёвке, а там ещё и основная группа не успела вся управиться. Здесь-то духи их и прихватили. В горах (и не только) король тот, кто наверху. Вот они и начали «банковать». Кто слетел со стенки, кого посекло осколками гранат, кто поймал пулю.
С завязкой боя мы с комбатом выдвинулись на броне в предгорье. В эфире мат и трескотня автоматов. Да собственно, всё и так было понятно. Встряли серьёзно. Поиск перестаёт быть интимным делом нашего батальона. Комбат вышел на связь с комдивом, а я, прихватив писаря и пару бойцов, бросился вверх, чтобы разобраться на месте.
Бой то затихал, то вспыхивал с новой силой. За каждым поворотом и валуном не знаешь, кого встретишь. Бойцы отстают, а я, как та курица, думаю: не слишком ли быстро я бегу? Хотя бегом это можно было назвать весьма условно. На половине подъёма встретил первую группу бойцов.
— Там один тяжёлый, никак не удаётся вытащить из-под огня…
Сами несут одного легкораненого. Это мне так показалось, потому что боец улыбался и скакал на одной ноге, держась за плечи товарищей. Наверное, ещё «промедол» действует. На каждом куча железа своего и трофейного. Пара бойцов изготовилась за камнями и готова отрубить «хвост», если духи попрутся за группой. Один сандалит короткими очередями. Падаю рядом. Таджимон группы.
— Куда лупишь?
— Вон видите, за тем камнем…
До боли в глазах всматриваюсь в указанном направлении.
— Ни хрена я не вижу.
Смотрю, у парня глаза совсем оловянные.
— Так, братан, ствол на предохранитель и бегом вниз к броне! Понял!?
Крови не видно, но вид — как будто его со скалы сбросили или обкурился.
Метров через сто встречаю основную группу.
— Всё нормально, оторвались. Помогите, если можете, арьергарду, — попросил ротный.
В группе ещё двое раненых. Одного четверо тащат на плащ-палатке. По сыпучим камням поднимаюсь ещё на 30 метров. Два обессиленных бойца лежат на спине и как рыбы хватают воздух ртами. Между ними боец без оружия со жгутами на ногах. Повязка на коленях и выше вся в крови.
— Кто остался наверху, — спрашиваю.
— Там разведка.
— Раненые?
— Нет, прикрывают.
— Ты как, — наклоняюсь к раненому.
— Он не слышит, без сознания…
Сначала что-то тупо шмякнуло над головами и по шее секануло камнями, потом многоголосое эхо разнесло звук автоматной очереди.
— Суки, — прохрипел один из бойцов, скатился на пару метров вниз и дал наугад ответную очередь.
Сверху короткими ударили ещё пара автоматов и солидно РПК. Это разведка, разберутся.
— Помоги, — обращаюсь к другому и взваливаю раненого на спину. — Что-то я его не узнаю.
— Это молодой, младший сержант Тарасов, только из учебки. Его первый бой…
— Чем их там, в учебке кормят? Кабан…
Но боец был не при чём, это я в ходе быстрого подъёма уже «наелся». Однако честно метров тридцать-сорок проскочил на рысях. Боец очнулся и даже пару раз, хватаясь руками за скалы, помог мне сохранить равновесие, когда из-под ног предательски соскальзывали камни. Вот когда я упал с ним под очередной камень, понял, что воздух куда-то делся. Открыл рот, но вдохнуть никак не мог. Боец застонал. Хороший признак, значит живой. Теперь уже солдат взваливает товарища на спину, а я с двойным комплектом оружия пытаюсь поддержать их во время спуска, остальные прикрывают со спины.
Второй раз сержант показался мне ещё более тяжёлым, и расстояние пробежки сократилось вдвое. Хотелось увеличить и время отдыха, но в спину толкали всё более редкие периоды возвращения раненого бойца в сознание. Так, сменяя друг друга, мы всё дальше отходим от звуков боя. Потом он и вовсе стих.
Мне казалось, что всё произошло очень быстро, однако почти внизу навстречу нам вышли совершенно незнакомые бойцы и подхватили раненого сержанта. Оказалось, что уже прибыл резервный батальон из Кабула. Значит, с момента начала моего подъёма прошло часа три. Мне не хотелось бросать на чужих своего бойца и я сопроводил его до самого вертолёта, который, не останавливая винты, молотил поодаль от брони. За мной увязались и догнавшие нас разведчики. Перекрикивая рёв двигателя, что-то ободряющее кричали молодому сержанту и другим раненым. Они измученно улыбались и кивали в ответ. В вертушку запрыгнул батальонный док, и они улетели.
Дальше, как только отдышался, все, как обычно — строиться, доложить БЧС (боевой и численный состав). Командиры мне, я комбату, тот комдиву, мол, всё в порядке. Комбат увидел меня со спины:
— Васильич, тебя зацепило?
— Нет, — говорю, — это не моя кровь.
От прибывшего на выручку батальона получил привет от Лёвы Саргсяна, старинного товарища по Алитусской разведроте. Весельчак и балагур, он привёл меня в разведроту и с тех пор постоянно опекал, как будто я навсегда для него остался зеленым, как три рубля, лейтенантом. Сейчас он «замствует» в батальоне 317 полка. В Афгане на два месяца больше. Виделись один раз на аэродроме Кабула. Я из вертолёта, а он с группой бойцов в вертолёт. Наклонился и крикнул на ухо:
— Володя, береги себя!
Просто привет, а на душе стало тепло и приятно.
Я на радостях и не проверил отдельно оружие раненых. «По коням!» — и вперёд на заставы. Стволов-то было в избытке, приволокли кучу трофейных автоматов, ну и автоматы раненых положили вместе с духовскими. Только через день, когда провели пономерной учёт, оказалось, что трофейных автоматов на один больше, а нашего (Тарасовского) нет. Комбат-то комдиву уже доложил, что всё в порядке, теперь моя очередь докладывать командиру полка, что потерян автомат. То, что я услышал о себе по радио, на бумагу не ложится. Заодно ответил и за авантюризм, и за всех раненых. «Ждите приказа».
…Вот сегодня дождался. Я выжал и стряхнул комбез. Кажется, сгодиться. Не на строевой же смотр в нём ходить! Вообще-то я бы нашёл, кому доверить постирать комбинезон, но сейчас мне хотелось побыть одному, чтобы не слушать сочувствие и подколы друзей.
В штаб вернулся прямо к обеду. Комбат, замы, Дворников за столом. Но не едят, ждут меня. Бутылка
