лично завязал его потуже. На этом моё везение закончилось. Противник неожиданно со свистком судьи бросился на меня и цапнул рукой за пояс на спине. Когда, мелькнув пятками под потолком, я впечатался спиной в ковёр и попытался перевернуться, Липеев прижался ко мне своей небритой щетиной, из-за чего любое движение вызывало мерзопакостное ощущение, что тебя трут крупным наждаком. Поскольку на роже и так не было живого места, я позорно позволил вырвать руку и сдался на болевой. Никто меня не упрекал, даже скорей наоборот. Оказывается, всех остальных он уложил за одну минуту и мало кто ставил, что я продержусь дольше. Главное, что всё!!! Я свободен, увольнительная ждёт у дежурного по роте. А потом…
Не дожидаясь награждения и стараясь не смотреть в зеркало, я помылся и переоделся в парадку. Но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что — красавЕц! Правда, левая половина лица пострадала меньше. Значит, буду стараться поворачиваться именно этим боком.
— Ты куда? — Мармута не терял надежды использовать меня по своему плану.
— Сгинь, Витёк, не до тебя!
— К ней? Как зовут? Где живёт?
— Отстань, зараза. Ты к стати подружку-то проводил? Девочка замечательная, одна коса чего стоит.
— Да ну, заумная больно.
— А тебя на тупых профурсеток, без вопросов и комплексов тянет?
— Нет, просто, мне кажется, я ей не очень…
— Ты крестись, когда «кажется» и пока тебя конкретно не послали и самому нравится — дерзай! Ладно, я пошёл.
— Всё, блин, готов! Был человек и — нет, — пробубнел Мармута мне в спину.
Не знаю, почему он сделал такой вывод, но сердце у меня, действительно бешено колотилось, и летел я как на крыльях. Такого со мной ещё не было. Уже через час, держа в руках букет тюльпанов, стоял на кругу в районе рязанских новостроек Песочное. Моя избранница появилась почти без опоздания, взяла букет и, засмущавшись, убежала, чтобы отнести цветы домой. Оказалось, место встречи «простреливалось» из окон её квартиры, да и соседей тоже. А я как единственный «тополь на Плющихе» припёрся заранее и ходил на морозе с букетом на перевес, привлекая всеобщее внимание. Сам-то по началу подумал, что она, увидев мою физиономию, просто испугалась и теперь — всё, больше не выйдет. Обида и огорчение сменились радостью, когда она вновь появилась и потащила меня вон с остановки. Я с удовольствием бросился за ней…
Остальное, известно. Для меня перестали существовать другие девушки, что через полтора года логично завершилось свадьбой. Вспоминая наше знакомство, я спросил, что она думала про мои синяки. Ответ меня озадачил:
— Какие синяки?
— Да у меня на роже живого места не было!!!
— Не заметила!
Вот так-то. Так что вынимайте, мужики, серьгу из ноздри, подтягивайте портки на талию и хватит накрашивать чубчик. Настоящих женщин в нас интересует совсем другое. Что именно — величайшая загадка природы. Они сами об этом не говорят.
… Письмо закончил в понедельник на лекции по научному коммунизму словами: «Мама, я вчера познакомился с замечательной девушкой». Об этом точно в программе «Время» не сообщали.
Первый урок в полку
— Скажите, дедушка, правда,
в армии тяжело служить?
— Нет, внучок. В армии легко.
Это в полку тяжело…
Я впервые вижу подчиненных мне сержантов. Один ровесник, двое других постарше. Русский, литовец, татарин. Смотрят на меня с живым интересом. Как же — взводного дали! Мучительно соображаю, с чего начать. Как будто я не готовился к этому разговору долгие четыре года в училище. Переклинило напрочь. Смог что-то невнятное спросить про боевую подготовку. Получив исчерпывающий ответ «нормально», опять молчим. Ни на одном экзамене я не чувствовал себя так неуютно и беспомощно…
Положение спас замкомвзвода сержант Тихонов:
— Разрешите вопрос?
Ну, думаю, сейчас что-нибудь про новую технику, тактику или организацию… К этим вопросам я готов. А он:
— Ночевать сегодня, на чём будете?
— А есть, что будете на ужин? — это вопрос от Каримова.
Мой лепет на тему «пойду, что-нибудь куплю» был пропущен мимо ушей.
— В чемодане, наверное, только парадная форма? — это уже Вайшвилас.
И смотрят, как на убогого.
— Да я и на полу могу, — хоть как-то пытаюсь сохранить лицо.
Последний кол в мой агонизирующий авторитет вбил Тихонов:
— Жену тоже туда положите?
Откуда они всё знают? Я два часа как в полку! Жена вообще не заходила, сидит на КПП! И тут я окончательно понял, что первый свой экзамен в полку я блестяще, с оглушительным треском провалил. Эти сержанты в жизни разбираются гораздо лучше меня. Без политеса и дипломатии доходчиво объяснили, о чём я сейчас должен думать.
— Разрешите идти?!
Они ушли, я направился в канцелярию. Ротный, гвардии старший лейтенант Ромашка, вернулся из штаба возбуждённый, протянул мне ключи.
— Семнадцатка в чёрных ДОСах.[3] ВДП[4] на улице, но угол и крыша есть. Об остальном договорись со старшиной. Даю два дня на обустройство.
И ушёл. Какую ВДП он имел в виду? Как со старшиною договариваться? Не буду же я, лейтенант, просить прапорщика! А приказывать не имею права. Задача…
Помявшись, захожу в каптёрку.
— Почему ДОСы — чёрные, и про какую ВДП говорил ротный?
Витя Минин со знакомым мне уже выражением лица «что взять с убогого» доходчиво объяснил:
— Потому и черные, что ВДП на улице. В смысле вода, дрова, помои…
— А, что есть другие?
— Есть, — говорит, — и красные, и белые. Но ты радуйся, что в чёрных дали.
И сидит, зараза, какие-то бумажки перекладывает. Как будто я пустое место.
В канцелярию вернулся вместе с ротным. Набрался духу:
— Товарищ старший лейтенант, прошу определить место и время, когда я смогу представиться.
Ротный взглянул с какой-то искоркой интереса. Взводные оторвались от своих бумаг, а Лёва Саргсян, комвзвода-2, по внешности типичный армянин, но не знающий ни слова по-армянски, очень по-доброму улыбнулся. Ротный, литовец, мастер спорта по самбо, тяж, спокойно вещает:
— Это успеется. За готовность хвалю. Иди, обустраивайся.
Ну и на хрена мне эта Золотая медаль за окончание училища, если интерес вызвал только вопрос, не
