контролировать ужин, тихо смылись. На их место сели двое других. Эти выдержали полчаса и тоже сдулись. Наконец, сели достойные противники: капитан Васильев, КМС по боксу и замполит заставы, молодой лейтенант, тоже КМС, и явно не в шахматы по переписке. Пошла борьба на равных. Володя стал заводиться:
— А чё по сорок, давай по пятьдесят.
Потом предложил по шестьдесят, потом по семьдесят… Вернувшиеся с ужина прапора наблюдают картину: капитан тасует карты, лейтенант считает, а два подполковника синхронно отжимаются. Когда это повторилось третий раз подряд, лейтенант сказал:
— Я слышал про подготовку офицеров ВДВ, но чтобы подполковники… по семьдесят раз… три раза… не сбив дыхание… никогда бы не поверил…
Не стоило напоминать ему нам про «три раза»! Это раззадорило нас по-взрослому. Пришла и его очередь демонстрировать подготовку. На пятом проигрыше подряд Васильев молча сопит и отжимается, замполит упал… и попросил поиграть на «запиши». А зря! Не за то отец бил сына, что тот в карты играл, а за то, что отыгрывался!
…4:30 утра, меня кто-то трясёт за плечо.
— Товарищ подполковник, разрешите отдать долги, — шепчет в ухо давешний замполит.
— Сколько? — спрашиваю сквозь сон.
— 420.
— Давай, родной, только сам считай!
Ещё до общего подъёма я со своей колонной погрохотал дальше к Каспию, а лейтенант, лёжа в упоре между кроватями, сдувал последние пылинки со своей офицерской чести.
Через полгода диалог двух прапоров в солдатской столовой 357 полка.
— Слышал новость, к нам новый командир полка идёт.
— А кто?
— Какой-то Осипенко.
— Кто такой?
— А помнишь, кого ты «на слабо», в «дурака» на отжимание…
— Ё-моё!!! Мне что, вешаться?..
Мост из цветов
СССР с кем хочет, с тем и граничит.
Вхожу в кабинет под какофонию всех трёх телефонов. Хватаю ЗАС. [47] Оперативный дежурный дивизии называет номер рейса и время вылета. По двум остальным телефонам только подтвердили, что меня срочно и давно разыскивает начальник штаба дивизии. Готовое командировочное удостоверение и карта лежат на столе. Смотрю на часы: 57 минут до взлёта. А я после ночной проверки караула и двух утренних прыжков только собирался расслабиться. Успеваю заскочить домой, переодеться в повседневку и схватить дежурный дипломат.
В Витебский гражданский аэропорт прибываю минута в минуту, но в расписании подобного рейса нет. Справочная тоже не в курсе. Поднимаюсь на КДП. Благо, являюсь ответственным в дивизии по воздушному антитеррору и дорогу знаю. Диспетчер встретил, как родного, и сказал, что меня ждут на КПП N 2. Действительно, стоит в форме гражданской авиации человек и не по-граждански берёт под козырёк.
— Борт такой-то к вылету готов!
В самолёте пусто.
— Где пассажиры, — спрашиваю.
— Никого не будет, мы за вами!
Ни хрена себе, думаю, а вслух спрашиваю:
— Хоть куда летим?
— Сегодня в Киев, завтра в Кишинёв. Задачу уточнит командующий Западного пограничного округа.
Только закрыл глаза, приземлились. У трапа «Волга» и полковник-пограничник, раза в два старше меня. Называет гостиницу, где ждёт номер. Благодарю и уточняю задачу на завтра. «Взлёт в 8:00». Полковник лаконичен до безобразия. Чувствуется школа «Конторы Глубокого Бурения».
Глупо спать к какой-то гостинице, когда до дома каких-то 132 км. Ночь я провёл в Житомире с родителями. Когда уходишь из дома в 15 лет, дорожишь каждой минутой проведенной в кругу семьи. Заснул в машине, пока отец вёз в Жуляны.
Опять пустой самолёт, но летим во Львов. Вот там-то и подсел командующий Западного пограничного округа. Здоровенный, под 190, красавец-генерал, со свитой. Жизненная энергия у него била через край. Всё вокруг зашумело и завертелось.
— Как зовут, — был первый вопрос.
— Володя, на тебя вся надежда! — вот так, с места в карьер взял генерал-лейтенант. — Знаем, как вы разобрались на иранской границе. Что-то подобное зреет на молдавско-румынской. Молдаване собираются убрать границу, построить мост из цветов и слиться в братском экстазе с румынским народом. Летим с тобой на рекогносцировку. Вся надежда на вашу дивизию.
Через пять минут я чувствовал себя если не командующим ВДВ, то комдивом, как минимум.
Генерал представил меня каждому из свиты и вдруг спросил:
— А тебя в пограничники приняли?
— Да, — говорю, — погоны, просветы, фуражка, даже за Кавказ чем-то там пограничным наградили.
— Это не то, — сказал генерал и щёлкнул пальцами, как испанка кастаньетами.
Из-под земли вырос порученец с подносом в руках. Я по жизни коньяк не люблю, но генерал завернул что-то такое про ВДВ, что я решил: лучше сдохну, но войска не подведу. Сдохнуть не сдох, но под какие-то замечательные сухарики за боевое братство набрался, как прачка. Хорошо, что ТУ-134 на полёт потребовалось всего-то минут сорок.
В лучшей гостинице города после душа пришёл в себя и вспомнил, что заместителем командира Кишинёвского парашютно-десантного полка «работает» мой друг по академии Фрунзе Володя Шаманов. Это сейчас он герой — генерал- губернатор — советник. А тогда он просто спросил:
— Ты где?
Через полчаса армейский УАЗик вёз меня к нему домой. Людмила, Володина жена, умница и красавица, уже накрыла стол и под коллекционные молдавские вина мы погрузились в извечное: «А помнишь…» Как говаривал Козьма Прутков, «трудно закончить, начав однажды, делать три вещи: чесать там, где чешется, вкушать хорошую пищу и разговаривать с товарищем, вернувшимся из дальнего похода». Дальнего — не дальнего, но проговорили до утра. Чуть не опоздал в аэропорт. Успел только соскрести щетину и плеснуть водой в лицо.
Сижу в МИ-8. Спать хочу неимоверно. На столе карта, напротив генерал — начальник разведки погранокруга. На лице печать бессонной и тоже не очень трезвой ночи. Мы друг друга поняли.
— Летим сюда, — ткнул в карту генерал и тут же заснул.
Я легко успел за ним. Просыпаемся оба от толчка вертолёта при приземлении. Доклады, потребности-возможности-особенности и тому подобная рутина. На ходу делаю пометки и вперёд в вертолёт, на следующую заставу. Через шесть часов я, во-первых, выспался, а, во-вторых, знал все заставы на молдавско-румынской границе, как свои пять пальцев, без маленького ноготочка на мизинце:
