— Слушайте меня внимательно, — начал он. — Немецкое командование переселяет вас на новое местожительство в гетто. Вы должны восстановить кирпичный завод и делать кирпич. Много кирпича. Кто будет плохо работать, того ожидает суровое наказание. Кто покинет местожительство без разрешения, будет расстрелян без суда. Сейчас вы оставите вещи и скотину на этой площади и пойдёте пешком в гетто. Вещи вам привезут на машине. Можете не беспокоиться, ничего из вещей не пропадёт. По дороге в гетто вы должны соблюдать порядок. Кто будет делать попытку убежать, будет расстрелян на месте. Даю на сборы три минуты…
Фашист в чёрном френче вынул из кармана часы, начал отсчитывать три минуты, будто очень торопился.
Лёва так с радостью оставил свой узел. Но книги взял с собой. Зато тётя всё волновалась, что её узел может пропасть в дороге.
Три минуты прошло. Чёрный фашист приказал строиться. А когда люди построились, скомандовал идти вперёд. Шеренга колыхнулась, нестройно пошагала по пыльной дороге.
По сторонам колонны, спереди и сзади шли охранники с винтовками и автоматами, немного, человек десять. Лёва с тётей оказались в середине колонны. Тётя не переставала плакать. Да и остальные женщины плакали, прощались с Заручевьем, в котором прожили всю жизнь.
Узкая улочка, перед тем как выбраться на просёлочную дорогу, огибала пригорок, на котором стояло здание промкомбината. Лёва подумал, что он так и не успел принести с промкомбината специальные тисочки, на которых можно было вытачивать любые детали. А хоть бы и принёс? Всё равно не забрал бы их в гетто. Радиоприёмник и тот остался спрятанный. Надо было сказать Данилке, где спрятан приёмник… Где ты всё предусмотришь. А теперь ребята останутся без приёмника…
Обидно и горько было Лёве. Так всё несуразно получилось…
Взглянул Лёва в последний раз на промкомбинат и глазам своим не поверил — на склоне пригорка, в малиннике, стояли Данилка с Максимкой, махали ему рукой — были рады, что увидели.
— Лёва, куда ты? — крикнул Данилка.
— В гетто, — ответил Лёва.
— Куда, куда?..
— На новые квартиры, — объяснил Лёва.
— Так мы тебя проводим, — сказал Данилка.
Не успели люди оглядеться, как Данилка с Максимкой шмыгнули в колонну.
— Ах, мальчики, чтоб вы здоровы были, зачем вы стали в колонну? Нельзя вам с нами, — забеспокоилась тётя Малка.
Все остальные также испуганно посматривали на Данилку с Максимкой. А те не обращали на эти испуганные взгляды никакого внимания.
— Зачем вас вдруг переселяют на новые квартиры? — спросил Данилка.
— Кирпич делать, — ответил Лёва.
— А зачем им кирпич? — удивился Максимка.
— Очень мне надо знать, зачем им понадобился кирпич, — сказал Лёва. — Эти немцы совсем, наверно, глупые, потому что из чего мы будем делать кирпич, если глина из карьеров давно выбрана.
— Может быть, они будут возить глину из Германии, — высказал предположение Максимка.
— Не болтай, — оборвал его Данилка. — Ну, вот что, Лёва, устраивайся на новой квартире да прибегай на кладбище. Дело есть. А теперь скажи, где радиоприёмник. Мы за ним приходили.
— Приёмник на чердаке, под вениками, — сказал Лёва. — А прийти на кладбище я не смогу. Нам запрещено отлучаться из гетто…
— Ха, — громко засмеялся Данилка. — Мало кто и что запрещает…
Лёва не стал возражать Данилке. Очень ему надо возражать. Данилка пожал Лёве руку, сказал:
— Ну, мы пошли… Будем ждать тебя, когда стемнеет…
Они начали выбираться из середины колонны и совсем неожиданно оказались лицом к лицу с конвоиром.
— Вэк, юда, — замахнулся на них конвоир.
Данилка так тот не очень испугался. Откуда конвоиру знать, что Данилке не надо переселяться в бараки кирпичного завода?..
— Пан, пан, — заговорил он, — нам с Максимкой домой надо… Мы не из Заручевья…
Конвоир страшно вытаращил глаза, покраснел от злости и сильно толкнул Данилку.
Кто-то из взрослых попробовал вступиться за Данилку с Максимкой, конвоир клацнул затвором и, не поднимая винтовки, выстрелил под ноги людям. Шеренга шатнулась, как лес от ветра. Громко заголосила тётя Малка:
— Что же вы, деточки, наделали? Теперь уж вас не выпустят, пока ваши родители не придут за вами. А как же они придут, если не знают, где вы? Как же им передать о беде вашей?
Тётя Малка голосила так жалостно, что у Максимки брызнули слёзы. А Данилка только насупился и крепко задумался. А когда он крепко задумывался, то обязательно до чего-нибудь доходил.
— Не нравится мне это переселение на новые квартиры, — сказал он Лёве. — Надо убегать…
— Как ты убежишь? — засомневался Максимка. — У конвоиров — винтовки…
— А ты знаешь, что будет за побег? — спросил Лёва. — Расстрел, вот что! Так нам сказали. Очень мне нужен этот расстрел… У тёти слабое сердце, и она не вынесет такого горя…
— Трусы несчастные, — рассердился Данилка. — Вот если мы не убежим, то обязательно расстреляют. А поэтому слушайте, что я вам скажу… У меня есть план…
3
План у Данилки был гениально прост, как солнечный день, и рискованный, как прыжок в колодец. Но другого выхода не было.
За колхозным полем, слева, вдоль дороги, густо рос ольшаник, переплетённый лозой и травой в рост человека. Из лозы этой местечковые мальчишки делали свистки и брызгалки. Справа же распростирались песчаные пригорки, которые Велешковичское лесничество лет десять назад засадило молодыми сосенками и ёлочками. Осенью тут росло столько маслят, что хоть ты их косой коси.
В комендатуре, видимо, заранее всё предусмотрели, всё рассчитали. Слева, там, где густо рос ольшаник, конвоиров шло вдвое больше, чем справа. Разве только дурень начнёт убегать по сосняку, который едва достиг человечьего роста. Вот поэтому Данилка как раз и выбрал для побега сосняк.
— Как только поравняемся вон с той берёзой возле дороги, я брошусь под ноги охраннику, а вы сигайте в сосняк и как можно быстрее бегите к круче…
Все трое потихоньку выбрались на край шеренги, шли не дальше как в двух шагах от конвоира.
Дорога тем временем сузилась. Охранник ещё ближе подошёл к колонне.
— Шнель, шнель! — кричал он на людей и подталкивал дулом винтовки тех, кто шёл медленно. — Быстрей, быстрей!..
Данилка знал, что если кого неожиданно толкнуть под колени сзади, так тот никогда не удержится на ногах, даже если будет чемпионом по боксу. Данилка специально немного отстал и, когда конвоир не ждал, бросился ему под ноги.
Солдат, как то подрубленное дерево, пошатнулся и грохнулся на землю. Но и Данилка не удержался на ногах. К счастью, конвоир уронил виз рук винтовку. Это и спасло Данилку.
Солдат, как известно, приучен прежде всего хвататься за оружие. Поэтому конвоир, как только вскочил на ноги, вместо того чтобы схватить Данилку, перво-наперво кинулся за винтовкой. Несколько этих мгновений и хватило Данилке, чтобы сигануть в сосновые заросли. Ещё несколько мгновений было потрачено конвоиром на то, чтобы выстрелить вслед Данилке. И опять солдат действовал по привычке — если в руках винтовка, надо стрелять… А пуля не могла догнать Данилку. Она была разрывная — как только цеплялась за ветку, так лопалась, словно перезрелый гороховый стручок.
Данилка летел по сосняку так быстро, что ветер свистел в ушах. И конвоир не отставал от него.
