Крик домашней птицы (сборник)

РУКОСУЕВ. Согласны ли вы с предъявленными вам обвинениями?

ГОЛОС АДВОКАТА. Встань! Отвечай суду!

КСЕНИЯ (смотрит через открытую дверь на первого таджика). Понимает он, о чем спрашивают? Школу не надо прогуливать. Такую страну развалили!

ГОЛОС АДВОКАТА. Мой подопечный согласен. Вину признает полностью, в содеянном раскаивается.

РУКОСУЕВ. Так, а тут?

ГОЛОС ДРУГОГО АДВОКАТА. Обращайся к судье «Ваша честь».

ГОЛОС ТАДЖИКА. Мы, ваша честь, сидели с Виталиком…

РУКОСУЕВ. С каким еще Виталиком?! (Бьет кулаком по столу.)

ГОЛОС ТАДЖИКА. …Кушали «Роллтон».

РУКОСУЕВ (выскакивает из зала, хохоча). Рекламная пауза! Супы быстрого приготовления «Роллтон»! Слыхала? В каждом процессе что-нибудь такое!.. Давай, лимончик порежь, огурчики вон, маслинки, рыбку. Не дай себе засохнуть, Ксюша! (Быстро возвращается на свое место в зал.)

КСЕНИЯ. Второй день поста… (Улыбается, качает головой.) Будет, что рассказать на исповеди. (Слушает процесс дальше, занимаясь закусками.)

ГОЛОС АДВОКАТА. Тебя не за это судят, а за грабеж. Бил подсудимого? Угрожал ему? Телефон кто вытаскивал?

ГОЛОС ТАДЖИКА. Про телефон ответить не могу. Находился в состоянии алкогольного опьянения.

Адвокат громко стонет.

РУКОСУЕВ. Суд удаляется на совещание. (Снова заглядывает в комнату, где находится Ксения.)

КСЕНИЯ. Год и три. То есть, наоборот, три и год.

РУКОСУЕВ (все так же мелко кивая). Угадала, всегда угадывала.

Слышен громкий красивый голос судьи: «Именем…»

КСЕНИЯ. Центральный момент. (Прикрывает глаза.) Обо всем забываю. Зачем сюда шла, забываю. Люблю суд, понимаете?

Удар молотком.

РУКОСУЕВ. Увести!.. (Закашливается, издает странные звуки.) Увести осужденных!

КСЕНИЯ. Всё! (Разочарованно.) Не тот стал Егор.

3. Все мы смертны

Судья снимает мантию, достает из шкафа гитару, рюмки, коньяк.

РУКОСУЕВ. С праздничком тебя, Ксюша, с женским днем! Давай. Тостуемый пьет до дна. (Выпивают.)

Соскучился я за тобой. Помнишь, как раньше? (Обходит Ксению, обнимает ее, шепчет.) Угадай, кого сейчас будут иметь?

КСЕНИЯ (ласково). Ты что, Егор? У тебя же там всё…

РУКОСУЕВ. А может, у меня сексуальный всплеск, а?

КСЕНИЯ (деликатно высвобождается из его объятий, поет). «Как молоды мы были…»

РУКОСУЕВ. Голос у тебя какой все же молодой… Спой, а!

КСЕНИЯ. Не гони.

Рукосуев успокаивается, они снова выпивают.

РУКОСУЕВ. Давай тогда про божественное… (Откидывается на спинку дивана, жмурится.) Я люблю… Что там за число зверя?

КСЕНИЯ. Поздно до нас доходят новости. (Берет в руки бутылку.) Штрих-код видишь? Вот тут — три шестерки. Число зверя. Так — на любом изделии!

РУКОСУЕВ. Да зачем они нужны-то, будем говорить, три шестерки?

КСЕНИЯ. Вроде, для этой… синхронизации.

РУКОСУЕВ (громко смеется). Для синхронизации у нас «Три семерки»! Ясно? Портвешок такой.

КСЕНИЯ. Тебе весело, конечно! Чего не веселиться?!

РУКОСУЕВ. Ну, а ты чего? Тем более — в женский день.

КСЕНИЯ (мрачно). Егор, ты Верочку мою помнишь?

Рукосуев испуганно смотрит на Ксению.

Кто ее сбил с пути — имеешь представление?

РУКОСУЕВ. А… Учитель, что ли? Ладно тебе, с какого пути? Сама говорила: ничего у них не было.

КСЕНИЯ. Именно что учитель. И учил бы. А то — литературные четверги…

РУКОСУЕВ. Ксюш, да при чем тут… Верочка ведь, ты извини, всегда была у тебя не такая какая-то. Ладно бы только папашу своего недоделанного жалела… Так ведь всех подряд несчастненьких. Помнишь, нищего притащила с улицы?

КСЕНИЯ. Так это она еще ребенком была.

РУКОСУЕВ. А учителя брось. Скучно тебе, ты и маешься. Он, говорят, ничего. Вон, у Паши дочка, как ее? Нормальная девчонка, между прочим, не красится. Успокойся, Ксюш, перемелется все, время лечит.

Пауза.

КСЕНИЯ. Теперь меня послушай, Егор. Чужой человек у нас в городе. Враг — не враг, но вообще-то враг. Или кто-то использует ситуацию. Бумаги пишет твой учитель, будьте-нате. И про тебя… Хочешь почитать? Я принесу…

РУКОСУЕВ. Ладно, сиди…

КСЕНИЯ. Земля им, твоя, кстати сказать, приглянулась.

РУКОСУЕВ (неожиданно активно). Земля?! Кому?!

КСЕНИЯ. Кому-кому… Чужие люди приходят в наш дом, Егорушка. Чужие люди!

РУКОСУЕВ. Ксения, запомни: всякий, кто замахивается на нашу… эту… (задумывается) ну, короче, ты поняла… получит… по заслугам! (Бьет по журнальному столику.) Мы с тобой, наши, будем говорить, отцы, деды землю отстояли! От немцев! От французов! (Думает.) От поляков!

КСЕНИЯ. Ну-ну, тише, тише, вредно тебе волноваться…

РУКОСУЕВ. Будем говорить так, Ксения Николаевна. Если ты что-то такое чувствуешь — доверяй своему сердцу.

КСЕНИЯ. Вот и Паша сказал: решение готовь.

РУКОСУЕВ. Сделаем решение, Ксюша, все оформим как надо, не переживай!

КСЕНИЯ. Смелый ты, Егор Саввич, ох… С ними поосторожней надо: знают, что делают. Вон что со страной сделали!

РУКОСУЕВ. Повторяю: всякий, кто замахивается… (Снова поднимает руку для удара по столу.)

КСЕНИЯ. Ну-ну, успокойся, Егорушка… Горячий какой! (Распускает пучок на голове, у нее красивые длинные волосы.) Вот, поделилась, и легче стало. Бери гитару!

РУКОСУЕВ. Спой эту… «Куда они там все запропастились…»

Ксения кивает, улыбается, поет, подражая певице Пугачевой: «Уж сколько их упало в эту бездну, разверстую вдали!..» Рукосуев ей аккомпанирует. Пропуская несколько куплетов, Ксения допевает до конца: «Послушайте! Еще меня любите за то, что я умру». Рукосуев трогает струны, грустит.

РУКОСУЕВ. Я, Ксюш, тоже о смерти стал думать… Птички две желтенькие утром сегодня залетели.