1. Смерть Рухшона в камере одна. Низкий потолок, несколько пустых нар, в углу — кран, на стене — радио. Из крана капает вода. Рухшона стоит на коленях, заканчивает молитву, встает.
РУХШОНА. Почему мне досталось покарать это зло?.. Именно мне… Следовательно, так было надо. (Закрыв глаза, кивает головой в такт падающим каплям.) Вот ведь — жалко себя. Почему, почему это мне? Узнаю. Скоро узнаю. Или же — не узнаю. На все Его воля. Быть благодарной. Покорно принять. Всё, всё…
РАДИО. (Голос диктора.) После рекламной паузы мы будем передавать музыку русских и зарубежных композиторов. (Другой голос.) Для красивых и сильных волос и здоровых ногтей…
РУХШОНА. «Я лишился и чаши на пире отцов, / И веселья, и чести своей…» (Молчит.) Век-волкодав… Никак не отвыкну. Стихи, филология… Мертвые слова. Куда они завели? На что я употребила память?! На русских поэтов! Далекие, разлюбленные родственники… Бедные! Жизнь-то пошла не по-вашему. Смотрите, какие у вас детки выросли. (Радио рекламирует шоколадные батончики.) Обертки, пустышечки, фантики. Полые, без души… «Всем нам хочется сладкого, вкусного…» (В сторону двери.) Вот один, посочувствовал… «в принципе». Да ты не лучше того, как его?.. Тот тоже сладенького хотел. Хозяин жизни, глава. Распоряжался, хозяин, приказывал… А жизнь тебя — раз! И вовсе ты ей не хозяин. Так, приживалка. (К радио.) Давай, расскажи, расскажи, какие бывают еще шоколадочки.
По радио звучит квартет Шостаковича.
Молитва, работа, молчание… Вот чего я искала. Безмолвного труда… Одиночества… Чтобы одну наконец оставили… Столько лет, безголовая девочка, восторгаться Платоновым, воздушными замками из пустоты! Как могло это нравиться? Платонов! Какая-то там радость при виде паровоза… Без ума была. Преодоление смерти… О, самой смерти! Как будто мы ее выдумали. Есть Он — Безначальный, Предвечный, Непознаваемый, Он — Дающий жизнь и Умерщвляющий… и есть ничтожные — мы. Много нас, способных почти исключительно на плохое. Прах, пыль на ветру. Не нужен, никто не нужен… И всюду… В нас, и кругом… Смерть… Неизбежна… Неизбежна и, значит, естественна. Одолеть ее невозможно. И не надо одолевать смерть.
Темнота.
2. Деточка Ксения с вещами стоит перед дверью в камеру. С ней милиционер Пахомова.
ПАХОМОВА. Пустим, пустим, Ксения Николаевна, как вам отказать?! Сперва глянем… (Смотрит в глазок, дает посмотреть и Ксении.) Спит злодейка, просто удивительно!
КСЕНИЯ (с восторгом). Отдыхает… А во сне она как-то еще…
ПАХОМОВА (впускает Ксению и уходит). Нужна буду — стучите.
Рухшона встает с нар, Ксения отдает ей сумку, опускается перед Рухшоной на пол, тянет руки, пробуя обнять.
РУХШОНА. Ксения Николаевна, встаньте-ка, обойдемся без Достоевского. (Говорит очень ласково.) Всегда ненавидела Достоевского, даже когда… других любила. Подымайтесь, вы что, выпимши?
КСЕНИЯ (встает, чуть пошатываясь). Господи, прямо чудо какое-то, заговорила! Ясно, шок. Нет худа без добра. Не молчи, не молчи, деточка, вот покушать тебе принесла! А ты как хорошо, оказывается, разговариваешь на русском!
РУХШОНА (рассматривает содержимое сумки). Благодарю вас… Русский язык — мой родной. Колбасу заберете, я не ем колбасы. А вам пригодится.
КСЕНИЯ. Так у нас пост.
РУХШОНА. Работникам отдадите.
КСЕНИЯ. А они тоже, небось, колбасы не кушают.
РУХШОНА. Кушают. Эти всё… кушают. Им закон не писан.
КСЕНИЯ. Закон, какой закон, Роксана? Роксаночка, говори мне «ты», мы ведь не чужие, правда? Ой, ты тут такое сделала!
РУХШОНА. Вы-то понимаете, что с этим вашим…
КСЕНИЯ. Цыцыным. Ой, ну конечно! Да ты такое дело сделала. И одна! Ты какие- то такие тайны знаешь, наверное. Все взяла в свои руки! Суд, наказание!
РУХШОНА. Суд — у Него (смотрит вверх).
КСЕНИЯ. Да ладно! Не замечала я, чтобы Он… (тоже смотрит вверх, с иронией) особенно интересовался. И при чем тут?.. У каждого своя вера, ты в своего Бога веруешь, мы в своего, давай о серьезных делах, практических.
РУХШОНА (со злым интересом). Своя вера?
КСЕНИЯ. У нас православная вера, народная. Мы святых почитаем, угодников… Праздники различные…
РУХШОНА. Народная вера? Ах, народная! (Гневно.) И кому же вы поклоняетесь, во что верите? В Николая-чудотворца? В Царя-искупителя? Или в женский день? Язычество, ширк!
КСЕНИЯ. Ну опять ты так смотришь? Не надо, не надо… так. Я ж не сама… На все получаю благословение.
РУХШОНА. Да, да. Знаю я эту… систему. Часто отказывают? (Снова сердится.) «Все мне позволительно, но не все полезно». Как прикажете действовать по такой инструкции?! Вот и бегает по улице за матерью с топором, голый, а на шее крест болтается, сама видела.
КСЕНИЯ. Правда, бывают… такие случаи.
РУХШОНА (садится на краешек нар, покачивается). «И истина сделает вас свободными». Сделала. От чего? Свобода — что это? Своеволие? Самовольство? Или это ваше… местное самоуправление? Нет никакой свободы, есть миссия, предназначение, а наше дело — понять, в чем оно.
КСЕНИЯ (неуверенно). И как, поняла?
РУХШОНА (после паузы). Да. Я знаю, зачем пришла в мир и что меня ждет после смерти. Никаких там: «у Бога обителей много». Их две: рай и ад.
Пауза. Рухшона достает из сумки еду, жестом предлагает Ксении поесть вместе с нею. Но Ксения захвачена новыми мыслями.
КСЕНИЯ. Да-а, это вам не Александр Третий, здесь ответы так уж ответы!.. Но это еще так…
