- Ты знаешь, - сказала Аня, - у нас на курсах прошел слух, что в Волковской деревне появился какой-то особенный народный учитель. Прямо Ушинский! И я решила послушать его... Ничего особенного. У папы в школах было сколько угодно таких Песталоцци. И даже получше. А на обратном пути завернула на Волково кладбище.
- На кладбище? Почему?
- Недавно же папина годовщина была...
- Ах, да... Но ведь он не здесь похоронен.
- Все равно... Походила там, поплакала...
- Почему же ты плакала?
- Разве непонятно? Подумала о маме, младших... Они там совсем одни теперь остались.
- Аня, это нервы...
- Ты не был, когда хоронили папу...
- Но ты же знаешь, почему я не был.
- ...собрался весь город, говорили такие речи...
Аня вынула из сумочки платок, приложила к глазам.
Саша смотрел на сестру и не знал, что сказать ей, чем утешить. Полтора месяца назад исполнилась годовщина со дня смерти отца. На похороны в прошлом году он не ездил - мама не дала ему телеграммы. Не хотела отрывать от курсового сочинения по зоологии. Права ли была мама? За сочинение он получил большую золотую медаль, но отца в последний путь не проводил...
- Аня, уже поздно. Иди спать.
- Ты знаешь, я совсем заблудилась, когда выходила с кладбища...
- Спокойной ночи, Аня.
- Мы увидимся завтра?
- Не знаю. Завтра у меня много дел.
- Я зайду к тебе попозже, вечером... Можно?
- Хорошо...
И они расстались 27 февраля 1887 года на холодной и темной петербургской улице, в тусклом мерцании оранжевого фонаря, родные брат и сестра Ульяновы, даже не догадываясь о том, что видят друг друга последний раз.
3
Петербург.
28 февраля 1887 года.
Утро.
Отблески солнца играют на острых пиках решетки Аничкова дворца. Будто древняя новгородская дружина, подняв вверх копья, окружила несокрушимой стеной монаршье гнездо.
У полосатого шлагбаума - рокот барабанов, звуки рожка, мерный топот ног: смена гвардейского караула.
Ярко сверкают кирасы и шлемы конногвардейцев. Покачиваются в такт цоканью копыт многоцветные султаны. Гортанные слова кавалерийских команд. Вспыхивают, взлетая в приветствии, и гаснут, падая, клинки и палаши.
Посверкивая синеющими штыками, уходит через стекло и зеркала центрального подъезда во внутренние императорские покои взвод огромных павловцев в медвежьих шапках. Царь может спать спокойно: за такими молодцами ему некого бояться, не о чем беспокоиться.
Но уже стоит на противоположном берегу реки, на углу Невского и Фонтанки, лобастый, плечистый молодой человек в куньей шапке. Зорко следит он пристальным, чуть косящим взглядом за всем, что делается около входа во дворец.
Его зовут Василий, фамилия Осипанов. Он студент Петербургского университета. В руках у него, как и положено студенту, книга. Но сегодня книга наполнена динамитом. Студент университета Осипанов пришел к Аничкову дворцу, чтобы убить царя.
Один за другим собираются участники покушения. Не глядя на руководителя боевой группы, проходят мимо. Подают короткий незаметный сигнал - «У нас все в порядке». Получают отзыв - «У нас тоже». И занимают свое место.
Сегодня решено не ждать царя у Исаакия, не ловить случай на Невском. Нападение на высочайший кортеж будет произведено прямо при выезде царского поезда из ворот дворца. Лишь бы конвоя было поменьше.
Осипанов бросает быстрый взгляд на участников покушения. Все на местах. И сигнальщики, и метальщики. И вроде бы ничем не выделяются в общем потоке прохожих. Теперь ждать.
Сухой легкий снег, совсем не петербургский снег в феврале, золотится на солнце маленькими падающими звездами. Он уже не зимний, этот искрящийся снег, но еще и не весенний. Хотя завтра - 'первое марта, первый день весны.
Весна... Она еще далека от здешних мест, от северной русской столицы. Но дыхание ее уже заметно в учащенном, повышенном, шумном ритме жизни большого города. Густо идут по тротуарам, торопясь в министерства и присутственные места, чиновники. Форменные зеленые шинели, желтые пуговицы с двуглавым орлом, лица умеренные, как бы отмеченные раз и навсегда надежной принадлежностью к некоему государственному механизму, заведенному на много лет вперед.
Навстречу им уже бегут с вытаращенными глазами мальчишки-газетчики, размахивая утренними выпусками, выкрикивая на ходу новости - цены на хлеб, валютные курсы, сообщения о пожарах, банкротствах, самоубийствах.
И вот уже совсем другого сорта публика заполняет тротуары. Дерзкие, быстрые, наглые взгляды. Резкие движения. В глазах один и тот же вопрос: сколько? В одеждах - смесь французского и нижегородского. Промышленники, финансисты, скоробогатеи. Спешат в банки, ссудные кассы, страховые конторы, судебные присутствия.
А мальчишки-газетчики кричат, надсаживаясь, па тротуарах.
- Продажа имений в Тамбовской губернии! Падение цен на пшеницу в южных портах России! Состояние счетов центрального банка взаимного кредита! Учет векселей! Протест векселей! Комиссия векселей! Выдача прибылей и дивидендов!
Да, весна надвигается на город, убыстряя темп человеческих отношений, рождая энергию, взбадривая кровь. Люди становятся быстрее, проворнее, сметливее. Сильно, напористо, молодо светит солнце. Голубизна неба придвигается ближе к земле, и от этого все вокруг наполняется движением, новыми ритмами. Летят экипажи, извозчики. В воздухе крики, щелканье кнутов. А вот уже раскатился какой-то первый нетерпеливый франт в летней рессорной бричке.
И женщины уже освобождаются от невыгодных, скрывающих линии фигуры громоздких зимних одежд. Меньше стало тяжелых шуб, салонов, платков. И сразу же оказалось на улицах очень много хорошеньких молоденьких девушек - горничных, курсисток, белошвеек, гимназисток.
...Царь не показывался. Снова терялось преимущество быстрого и внезапного нападения. И нельзя больше так долго стоять здесь, перед самым входом во дворец. Наверняка здесь есть свои пшики, охраняющие Аничков. Как пи хорошо маскируются террористы (все время двигаются, перемещаются, заходят в магазины, лавки, заговаривают с прохожими), все равно они могут быть замечены. Подозрительный тип в гороховом пальто уже третий раз проходит мимо.
Осипапов быстро отвернулся к заклеенной афишами театральной тумбе, около которой он предусмотрительно остановился. В стеклянной витрине соседнего модного магазина хорошо были видны дворцовые ворота. И прямо напротив них стоит Михаил Канчер - один из сигнальщиков.
Гороховое пальто остановилось сзади. Осипанов углубился в чтение афиши. На одной из них был наклеен «Правительственный вестник». Осипанов быстро пробежал глазами объявления и вдруг замер. Вначале он даже не поверил себе: «Министр императорского двора имеет честь уведомить г.г. первых и
