ответственности, которую берет на себя король Лионейский.
– Филипп Петрович сказал – миссия.
– Можно употребить много разных слов, но суть одна. Король Лионейский – защитник рода человеческого и хранитель спокойствия на земле, а это не самая приятная работа.
– Да уж…
– Когда тебе всего двадцать лет, сложно смириться с тем, что твоя судьба предопределена, что благодарю своему происхождению ты обречен выполнять важную и трудную работу, которая может стоить тебе жизни. И у тебя не будет сменщика, у тебя не будет выходных, это работа, которая занимает двадцать четыре часа каждых суток и двенадцать месяцев каждого года. Король Утер принял эту ношу в двадцать шесть, и к этому времени у него не было ни малейших сомнений насчет своего священного долга. С Денисом все получилось немного по-другому… То есть он не вдавался в подробности насчет своей ссоры с отцом?
– Нет, подробностей не было. Но… Но он хотел помириться.
– Что? – удивился Смайли.
– Он сказал мне, что хочет помириться. И чтобы задобрить отца, он раздобыл какой-то старинный меч.
– Меч?
– Ну, подарок.
Смайли выглядел весьма озадаченным, и Настя пустилась в разъясняющие подробности. Она вкратце рассказала про загородную поездку, про Ключника, про выпавшую из Денисовой сумки голову…
Ясности в глазах Смайли от этого не прибавилось, напротив, взгляд его потускнел, словно впал в спячку. Настя продолжала говорить:
– И он сказал, что все это ради меча. Потому что его отец – типа коллекционер и он будет очень рад, если Денис привезет ему этот меч. Потом он еще говорил про документы, что он связался с теми людьми из подземелья только ради документов на меч… А шестого сентября мы поехали как раз за документами. Денис сказал, что мы получим документы на вывоз меча, а потом поедем в лионейское консульство…
Смайли вздрогнул.
– Лионейское консульство?
– Да.
– Зачем?
– Денис хотел, чтобы я вместе с ним поехала в Лионею. Надо было съездить в консульство, чтобы получить визы… И все такое прочее.
– Ты, наверное, очень обрадовалась?.
– Ну… Наверное.
– Понятно, – Смайли нахмурился и посмотрел в пол, как будто стеснялся смотреть Насте в глаза. – Но теперь-то ты уже, наверное, знаешь…
– Что?
– Что никакого лионейского консульства не существует.
– Не существует? – Настя пожала плечами, как бы говоря – ну, не очень-то и хотелось.
– Есть посольство в Москве, а никаких консульств нет. Ты не знала?
– Вообще-то, тогда, шестого сентября, мы так и не добрались до консульства…
– И еще. Король Утер не любит оружие. Во всяком случае, он его не коллекционирует.
– О-о, – сказала Настя. – Он и тут мне наврал?
– Получается, что так.
– Он не собирался везти меня в Лионею… Он сам не собирался туда ехать! Тогда… Тогда зачем все это?
Смайли молчал.
– Зачем? – повторила Настя, вопросительно уставившись на Смайли и постепенно начиная все больше и больше сердиться на гнома, поскольку тот знал ответ, но не хотел говорить; и вдруг злость лопнула, как нарыв, и Настя тихо проговорила одно слово, которое само собой легло ей на язык: – Наживка…
Соскользнув с Настиного языка, это слово словно стало отравленным облаком, которое окружило Настю и заворожило ее. Смайли, видя это ее состояние соскользнул с дивана и мягко прошагал к двери. Там он на всякий случай обернулся и сказал оцепеневшей Насте:
– Я приду завтра. Постарайся отдохнуть.
Она лишь увидела, как двигаются его губы, а смысл слов остался непонятным, потому что эти слова Настю совершенно не интересовали. Ее сейчас занимало лишь одно слово, сложившееся из семи бездушных букв и пригвоздившее Настю, как булавка бабочку.
Наживка.
11
Горгона прыгает совершенно бесшумно, отчего ужас еще быстрее бежит по Настиным венам, парализуя конечности. Шипение становится невыносимо громким, оно заползает в уши, и Настя хочет заткнуть их ладонями, но ладони обреченно лежат на полу и не двигаются, они уже смирились с поражением. Настя
