Демоны вне расписания

– В порядке? А ты не видишь?

– Что я должен видеть? О господи… Миша, слушай, это действительно потрясающе, но, может быть, ты…

Не слыша этих слов, Гарджели снимает очки и обращается к Насте:

– Девушка, вы, наверное, примете меня за сумасшедшего…

– Для этого вам придется сильно постараться.

– Я хочу, чтобы вы были со мной.

Ошарашенный компаньон поспешно отходит в сторону, но искоса посматривает на Настю и покачивает головой, повторяя про себя: «Потрясающе, потрясающе…»

Гарджели ждет ответа. Мелодия струнного квартета окончательно опутывает Настю, и она хочет лишь одного – пусть все будет как будет. Виолончель и альт пообещали Насте, что ничего плохого с ней случиться не может. Скрипки благословляют ее ответ.

– Если вы так хотите, – медленно говорит она, – пусть так и будет.

Гарджели неуверенно улыбается. Он не верит в чудеса. Он всего лишь хотел попытаться.

– Просто меня учили, что с сумасшедшими лучше не спорить, – добавляет Настя, и эмоциональное напряжение во взгляде Гарджели пропадает. Теперь он окончательно понимает, что перед ним не призрак умершей жены, а живой человек.

– Я хочу, чтобы вы были со мной, – повторяет он. – Я хочу познакомить вас со своими друзьями. Я хочу пригласить вас к себе домой.

В это время на заднем сиденье майор Покровский торжествующе говорит Лизе:

– Ну вот и все. А ты не верила…

Я ничего не знала о Михаиле Гарджели тогда. Я почти ничего не знаю о нем сейчас. Был ли он хорошим человеком? Возможно. По крайней мере, со мной он был хорошим человеком. Каким он был с другими – незнаю.

Любила ли я его? Не знаю. Вряд ли мне тогда были под силу такие чувства, но я была ему благодарна – потому что до той встречи в ресторане я была похожа на лунатика, который шагает по карнизу небоскреба, не осознавая, где он и куда направляется. Гарджели был тем человеком, который осторожно взял меня за руку и помог сойти с карниза внутрь здания.

Любил ли он меня? Определенно нет, потому что меня настоящую он так и не узнал, а следовательно, не мог меня полюбить или возненавидеть. Он любил тот призрак, который увидел во мне, он изо всех сил пытался оживить его…

Если уж взрослый и многоопытный человек попадается в такую ловушку – чегостыдиться мне? Я просто плыла по течению и надеялась, что рано или поздно меня вынесет к берегу, я встану на твердую почву и пойму – вот земля, вот небо, вот деревья, а вот я…

Поначалу мне казалось, что вот уже скоро, вот уже скоро, но затем течение делало поворот, и вместо неба я снова видела бетонный потолок тоннеля, вокруг становилось темно…

И я опять закрывала глаза.

4

На заднем сиденье майор Покровский торжествующе говорит Лизе:

– Ну вот и все. А ты не верила…

Машина стоит в квартале от ресторана «Хитроумный Одиссей». На улице идет снег, который постепенно облепляет автомобиль, словно пирожное кокосовой стружкой. Внутри машины – как в маленькой уютной комнатке, где двоим достаточно друг друга. Лиза полулежит на скомканной куртке, Покровский поглаживает ее вытянутые босые ступни, мельком поглядывая на дисплей мобильника.

– Я поверю. Я поверю, когда она достанет ключ и найдет дверь, – отвечает Лиза, чьи щеки цветут румянцем, а глаза блестят пьяным весельем. – Я поверю, когда она откроет ключом эту дверь. И сделает все остальное. Только тогда я поверю, что весь наш цирк не был напрасной тратой времени.

– Как ты можешь сомневаться, если это идея самого…

– Это не его идея.

– Как так? – Рука Покровского, массировавшая ступню Лизы, замирает. – Что ты имеешь в виду?

– Он не говорил, что девушку надо использовать именно так. Он говорил, что ее нужно оставить в живых, потому что она еще пригодится. Вот так он сказал.

– Но ведь тогда, в сентябре, ты говорила по-другому!

Настроение Покровского меняется, и все это больше не напоминает идиллическое любовное гнездышко. Но если майор Покровский багровеет от бешенства, то Лиза легкомысленно хихикает, словно школьница, удачно разыгравшая подружку.

Покровский не видит здесь ничего смешного, он зло сопит и резко подается к Лизе, явно не с дружескими намерениями.

– Ах ты, лживая тварь! Стерва! Ты же нас подставила!

Лиза играючи отпихивает его ногами, как будто в Покровском не девяносто килограммов, а с полпуда синтепоновой набивки. С ее лица не сходит широкая улыбка, а Покровский, кажется, сейчас лопнет от ярости.

– Ты все это задумала для себя! – орет Покровский. – Ты нам всем наврала!