– То есть ты хочешь сказать, – задумчиво произнес Филипп Петрович, – что они могли сделать не просто копию червяка… Да, не просто скопировать, а добавить еще какие-то функции. Скажем, взрывное устройство… или… или радиосигнал.
– Что?
– В такой штуке был бы кстати радиосигнал, через который можно было бы засечь и определить местонахождение объекта.
– И… – Настя с ненавистью посмотрела на открытую пластиковую коробочку посреди стола. Рядом с солонкой, перечницей и керамической стойкой для салфеток коробка выглядела совершенно безобидно. – И эта штука испускает сигнал?!
– Черт его знает.
– Давайте возьмем молоток, раздолбим ее в порошок и выбросим.
– Во-первых, у меня нет молотка. Во-вторых, я хочу, чтобы ее посмотрели специалисты. Поэтому она останется в целости и сохранности.
– А как же сигнал? А вдруг за нами следят? А мы тут сидим уже час и просидим еще бог знает сколько времени!
– Дождь – он для всех дождь. Сюда сложно добраться всем – и нашим, и не нашим. А потом, если там действительно был сигнал, то он шел от тебя с самого твоего побега, он шел, но ведь они до тебя не добрались… – Филипп Петрович внезапно замолчал.
– Что?
– Нет, ничего. Не добрались – и хорошо, – сказал Филипп Петрович и поддернул пальто, словно бы ему вдруг стало холодно.
6
– Ты не мог бы мне объяснить, что происходит? – спросила Настя.
–
Он сказал, что за железной дверью обосновался пожилой торговец антиквариатом, тот самый, который продал Денису меч. Он сказал, что старик уже слегка не в себе, поэтому и забрался в это удаленное и подозрительное место. Денис сказал, что должен передать старику одну вещь… Вот, собственно, и все.
Он считал, что сказанного достаточно. А Настя… Настя никогда не любила шумных выяснений отношений, она всегда старалась найти компромисс в отношениях с людьми, даже если этот компромисс достигался за счет уступок с ее стороны. А обычно так он и достигался.
А уж с Денисом все было еще хуже. В том смысле, что Настя принимала его таким, каким он был, и ничего не требовала сверх того. Никаких претензий, никаких осуждающих взглядов и надутых губ. С точки зрения Монаховой, это было абсолютно неприемлемое поведение. «Ты что в него вцепилась, как будто он последний мужик на земле?» – как-то резанула Монахова. Настя пожала плечами. «Наверное, для меня он и есть последний, – сказала она. – Других для меня не существует». – «Меня сейчас от тебя стошнит», – скорбно сообщила в ответ Монахова.
И вот теперь он завез ее в запредельную глушь и в утешение рассказал сказку про какого-то безумного антиквара. И он считал, что этого достаточно. И он ждал, что Настя улыбнется своей обычной доверчивой улыбкой и скажет:
– Хорошо. Я сделаю все, как ты хочешь.
Вместо этого Настя вытащила мобильник и попыталась позвонить Монаховой. Черта с два у нее это получилось.
– Не достает, – растерянно сказала Настя. Попасть в зону, не покрываемую мобильной связью, было для нее сейчас все равно что попасть в Зазеркалье, таинственную страну, где обычные человеческие правила и законы природы не действуют. Потом она сообразила, что стоит в низине, а надо, наверное, снова вылезти на дорогу, и тогда, может быть…
– Настя? – Денис проявлял нетерпение.
– Что? – Настя опустила руку с мобильником, еще раз огляделась кругом и еще раз удостоверилась, что это место не внушает ей доверия. Здесь в воздухе витало какое-то напряжение, причем непонятно было, откуда оно берется, ведь ничего особо угрожающего в этом пейзаже не было, он был не пугающим, а скорее унылым. Но тем не менее… – Ты хочешь, чтобы я стояла здесь и ждала тебя?
– Да.
– И через полчаса ты выйдешь?
– Может быть, даже раньше.
– А ты все это время будешь у своего антиквара?
– Да.
