– Вот, – сказала Настя и вытащила из заднего кармана джинсов пластиковую карточку, которую ей давным-давно дал Филипп Петрович. На карточке была эмблема Большого Совета и номер телефона. – Вот по этому номеру ты сможешь связаться с моим начальством. Если со мной что-то случится.
– Можно посмотреть? – сказал Покровский, постукивая себя лезвием ножа по ляжке.
– Можно, – Настя передала ему карточку.
– Это что за пальма тут нарисована?
– Это герб Лионеи, – пояснила Настя. – Символ Большого Совета и Двенадцати рас, которые там представлены. Так вот…
Покровский поднял глаза.
– Позвонишь по этому номеру, если со мной что-то случится, – сказала Настя. – Но имей в виду, что, если со мной что-нибудь случится, тебя будут очень подробно расспрашивать про меня. Про то, что случилось.
– Ясно, – сказал Покровский, повертел карточку и вернул Насте. – Будем надеяться, что с тобой ничего не случится.
– Да уж, – Настин взгляд непроизвольно соскользнул на лезвие ножа, Покровский заметил и ухмыльнулся:
– Нет, это не для тебя, это для моего клиента. Ты меня не бойся. Ты мне всегда нравилась. Я всегда думал, что ты хитрая… В хорошем смысле слова.
– Спасибо.
– Когда тебя тогда поймала Лиза… Сначала все думали, что ты связана с какими-то врагами Леонарда. Потом, после истории с Сахновичем, после того как доктор с тобой поработал, решили, что ни с кем ты не связана, просто случайно подвернулась под руку. Даже Леонард так думал. А у меня всегда было такое ощущение – нет, эта девчонка не такая простая, как кажется. У нее есть что-то внутри…
– Сердце, печень и легкие, – брякнула Настя, все еще таращась на нож.
– …и я был прав. Хотя даже я не мог представить, что тут какие-то короли замешаны… Но я ведь не сделал тебе ничего плохого, правда? Тогда, раньше?
«Кроме того, что запустил в меня червяка, который сожрал половину моей памяти? Позволил какому-то чокнутому Локстеру играть мной в футбол? Кроме того, что сделал меня любовницей Михаила Гарджели, чтобы добраться до Иннокентия? Кроме того, что украл у меня полгода жизни и едва не свел меня с ума?»
– Нет, – сказала Настя. – Пожалуй, что нет. Ты ведь выполнял приказы Леонарда, да?
– Приказы… – скривился Покровский. – Тошнит от приказов. Пойду поработаю самостоятельно.
Когда он закончил свою работу в дальней комнате, то направился не на кухню к Насте, а в ванную. Потом вернулся на кухню и положил вымытый нож на место.
– Можем двигаться дальше, – сказал он.
На третий день их путешествия все вдруг пошло кувырком. Позже, последовательно вспоминая каждый свой шаг (или каждую свою ошибку), Настя изумлялась, что все это случилось только на третий день, а не раньше. В этом кратком везении просвечивало какое-то незаслуженное волшебство, но у него оказался ограниченный срок годности.
Чем дальше они продвигались в глубь леса, тем явственней трещала по швам их удача, тем громче раздавался злорадный смех за левым плечом.
Смеялся, естественно, Люциус.
– Как далеко ты зашла, Анастасия, в поисках собственного «я»…
– Отвали.
– А то начнешь биться головой о сосну? Или перережешь себе горло?
– А то я подумаю, что ты сильно замешан во всей этой истории с Денисом и Горгонами.
– С чего бы это?
– А с чего ты все время вьешься надо мной как…
– Бэтмен?
– Как пустой пластиковый пакет, у которого нет никакого предназначения, потому что он уже пустой, и вот его носит ветром туда-сюда. Но сам-то пакет при этом может думать, что совершает инспекторский облет Земли.
– Лучше я буду Бэтменом.
– Мечтать не вредно.
– Спорное утверждение, но скажи-ка мне лучше, Анастасия, куда это ты направляешься?
– Ты знаешь.
– Знаю, но не понимаю.
– Знакомая ситуация, у меня что-то подобное было на экзамене по истории экономических учений.
– Ты ведь идешь спасать Дениса Андерсона из коварных объятий Горгон?
– Объятий? Люциус, твои тайные фантазии меня пугают.
