смог это сделать, мои ноги тоже были на свободе. Передо мной стоял странный длинноволосый человек. Его голое тело блестело в свете луны. Прикрыты были лишь бедра.
— Здравствуй, Иван, — сказал он смутно знакомым голосом. — Как дела?
— Здравствуй, Данька! — Мое подсознание сработало быстрее путаных мыслей. — Нормально дела. Чуть не умер вот…
— Не умер же!
— Я и говорю: нормально.
С горем пополам я поднялся на ноги, и мы обнялись.
— Что там происходит? — мотнул я головой в сторону редкой уже стрельбы.
— Да там уже все произошло, я думаю, — сказал Данька. — Все нормально, не переживай.
Стрельба и впрямь стихла. Крики все еще слышались, но в них было больше удивления и радости, нежели боли и страха.
— Но все же, кто там? Это ведь ты их привел? Как ты узнал, что тут…
— Погоди, давай по порядку! — засмеялся и замахал руками Данька. — У меня мозги не такие быстрые, как у тебя.
— Зато руки меткие, — нервно хмыкнул я, взглянув на стрелу в горле профессора. — Это ведь ты его?
— Зоркий глаз — вождь неетов! — сказал Данька и, дурачась, издал индейский клич.
— Ты — вождь неетов? — ахнул я. — Значит, они… то есть вы… не все вымерли? Вас много?
— Опять куча вопросов! — широко улыбнулся Данька. — Да никакой я не вождь. То есть, может, мой голос имеет какой-то вес, но у нас всем старейшины заправляют. Мой дед тоже из них был… — Голос неета дрогнул. — Прав он оказался, вы сюда пришли. А мы дым увидели, вот и…
— Твой дед? — Наконец-то я начал что-то понимать. — Так это он был в той пещере?
— Да. Он говорил, что вы все равно сюда придете — и тогда нееты исчезнут окончательно и уже навсегда. Ему не все верили, но он все равно ушел сюда и ждал вас. Он сказал, что, если не удастся вас переубедить, он уничтожит Урочище.
— Но почему было не уничтожить его сразу? Вам что, так дорога эта нефть? Или вы торговать ею собрались?
— Не говори глупостей. Нееты не хотят больше иметь никаких дел с вами. Ну, с вашей цивилизацией, в смысле. Нас, конечно, мало, чуть больше двух сотен, но мы свободны. Нам хватает того, что дает лес и озера. Нефть нам, конечно, совсем не нужна. Тут дело в другом. Это я почти тридцать лет прожил с вами, в городе. Это для меня тут — просто нефть. А для моего деда, да теперь уже и для молодых неетов, это — Урочище Огненных духов. А разве можно тревожить духов, тем более жестоких и злобных? Для деда духи были по-прежнему святы, но и про нефть он знал и понимал, чем ее добыча может для нас кончиться. Вот и выбирал из двух зол, вот и тянул до последнего.
— А что будем делать сейчас? — заглянул я в глаза другу. Небо на востоке вовсю уже начинало светлеть, я хорошо теперь различал выражение Данькиного лица, но ничего не сумел на нем прочесть.
— Все, кто хотят, могут пойти с нами. Хорошо, если согласятся женщины, у нас их мало. Хорошо, если согласишься ты. Если кто-то не захочет, пусть возвращается к себе. Но тогда нефть нужно будет уничтожить.
— Женщины наверняка согласятся, — сказал я. — Они — заключенные-смертницы. Им возвращаться некуда. А я… Да и мне, в общем-то, некуда. Насчет военных я, конечно, не уверен.
— Вряд ли кто из военных остался в живых, — жестко усмехнулся Данька. — Разве что один, в бинтах, мы его сразу взяли.
— Это Кожухов, — вспомнил я фамилию обожженного офицера. — Он во всем этом не участвовал… Может, не надо его убивать?
— Мы никого просто так не убиваем. Если он захочет жить с нами, мы не будем против.
— Хорошо. Значит, если все согласятся пойти с вами, Урочище можно оставить?
— Думаю, да. Никто ведь тогда не расскажет, что тут есть нефть.
— Данька! — воскликнул я. — Ну ты и наивен! Да они узнали о ней со спутников. Как ни странно, те до сих пор летают. И когда в столице не дождутся возвращения этой экспедиции — пришлют сюда новую, более многочисленную и вооруженную посильней. Пока нефть не уничтожена, вам покоя не будет.
— Ты рассуждаешь хорошо и правильно, — прищурился Данька. — Но правильно с моей стороны, со стороны неетов. Однако ты пока не наш, и я говорю это не в укор. Ты хороший человек. Ты умный человек. Я долго жил в твоей стране, и она мне тоже дала много хорошего. А нефть для твоей страны — это очень хорошо. В конце концов, нееты могут уйти и дальше — свободных земель теперь много. Так что решай сам. Как скажешь, так и будет. Я подожду тебя там, — кивнул он в сторону людей.
— Уходи, Данька. Не надо меня ждать. Уходи, и уводи людей как можно дальше. Я подожду, пока не поднимется солнце.
Неет внимательно посмотрел на меня. Он ничего не сказал. Поправил висящий за спиной колчан со стрелами, поднял с земли лук, повернулся и зашагал к осиннику. А я лег на спину, заложил руки за голову и стал смотреть в небо, где гасли редкие звезды.
Мне ничего не надо было решать. Я уже давно все решил. С той самой минуты, когда узнал, что именно нужно для возрождения цивилизации. Мне в такой цивилизации не было места. Глупо полагать, что на крови удастся выстроить рай. Понятно, что можно построить на крови. Мы это уже проходили. А Данька и впрямь наивен. Никуда не уйти неетам, если этот «рай» все же будет построен. Это мы тоже проходили.
Я не услышал, как возвратился Данька. Все-таки у неетов навыки предков в крови. Даже без малого тридцать лет «цивилизованной жизни» эти повадки не уничтожили. Правда, за двадцать лет он мог их и восстановить.
— Данька сел, свесив ноги в расщелину, и стал бросать туда камешки.
— До восхода солнца они будут далеко, — сказал он.
— Шел бы ты с ними! — с искренней болью сказал я.
— Вместе пойдем, — бросил Данька очередной камень.
Я помотал головой и снова уставился в небо. Оно уже розовело.
Когда первые рассветные лучи залили кровью Урочище, я поднялся. Подошел к трупу профессора, достал из кармана кожанки спички. А вот что делать дальше, я не знал. Чиркнуть спичку и бросить в щель? Она наверняка сразу погаснет. Мой взгляд упал на испачканную нефтью веревку. Потрогал, нефть уже высохла. Но все равно веревка была немного липкой. Пожалуй, она будет хорошо гореть.
Испачканный кусок был не длиннее трех метров. Наверное, этого мало. Хотя, если поджечь его и опускать веревку в расщелину, рано или поздно нефтяные испарения вспыхнут. Можно было попробовать. Во всяком случае, других идей у меня не было.
— Уходи, Данька, — сказал я. — Или хотя бы отойди подальше.
— Вместе пойдем, — снова ответил он. — Брось ты эту веревку.
Я с недоумением посмотрел на друга. Жестом фокусника он достал из колчана стрелу и протянул ее мне. Наконечник был вымазан чем-то густым, темно-бурым.
— Верная рука — вождь неетов, — сказал Данька, вновь убирая стрелу.
— Ты говорил, зоркий глаз… — брякнул я.
— Одно другому не мешает, — подмигнул Данька. — Пошли.
Не понимая до конца, что он затеял, я пошагал за другом. Мы дошли до осинника, обогнули его и вышли к тому месту, где я вчера любовался пейзажами. Склон под ногами круто уходил вниз. Данька ловко забрался на большой камень и стал смотреть в сторону расщелины. Поднял лук, достал стрелу с бурым наконечником, положил ее на тетиву. Он долго стоял с закрытыми глазами, подняв лицо к небу. Потом сказал:
— Дай спички.
Я уже все понял. Но я не верил, что такое возможно. Отсюда до расщелины было больше двухсот метров. Я честно сказал об этом Даньке.
— Не каркай под руку, — ответил он. — Давай спички.
