точки сюжет развалится, а уговорить уставшую и раздраженную Аню повторить еще раз падение с каждой минутой все труднее.
Олег Иванович заговорил почти по-отечески:
— Аня, вы очень киногеничны. Вас интересно снимать, но нужна финальная точка. Самое эффектное завершение — кадр с падением.
Ирина, сменив неожиданно для Ани тон, тоже включилась:
— Поверьте, вы совершенно потрясающе смотритесь в падении.
— Почему бы вам самой не прыгнуть разочек? Ваш белоснежный костюм будет отлично смотреться в пыли, — дерзко заявила Аня.
Ирина покраснела от злости.
— Ну, знаете! У меня другая профессия.
— У меня тоже. Но сейчас я играю со своими друзьями. А вы, если хотите, смотрите, а хотите — снимайте, — и Аня задорно обратилась к своей команде: — Ну как, мальчики, сыграем?
— Как скажешь! — подхватил ее игру Андрей, которого тоже задело вмешательство Ирины.
— Давайте играть, а то говорим, говорим… — мрачно буркнул Сергей.
Словно по заказу, все получилось замечательно — и удар с той стороны сетки, и прыжок, и прием, и даже пас точно на второго номера, и Сергей убийственно вогнал мяч в центр площадки соперников.
— Снято! Всем спасибо! — крикнул Олег Иванович, но ребята не стали прерывать игру.
Тем временем телевизионщики свернули свое хозяйство, переоделись, и началась новая игра.
Аня отметила, что парень из тонвагена принимает мяч совершенно профессионально — мягко, укрощая его стремительный полет и направляя точно туда, куда хочет, таким же мягким, кошачьим движением. К счастью, ростом парень был невелик, сыграть сильно в нападении просто не мог по физическим данным. А так хорош.
Через несколько минут после начала игры Аню словно что-то подхватило. Так бывало иногда на дистанции, так произошло и здесь в первые дни игры в волейбол. Она уверенно взяла игру на себя, делала все, и все у нее получалось. Болельщики восторженно приветствовали каждый нападающий удар криком «Бэ-ма-аа!»
Строители победили телевизионщиков в сухую: три — ноль. Аня до такой степени выложилась, что решила как можно быстрее смыть с себя грязь, переодеться и рухнуть в постель. Она раньше всех спустилась к реке, прошла, как обычно, чуть ниже по течению, искупалась и короткой тропкой через лесную опушку направилась к вагончику.
Пройдя примерно полпути, она заметила Валю и Натку, которые неторопливо шли по той же тропинке навстречу ей, видимо, уже успели забежать домой, переодеться и теперь прогуливались, оживленно и возбужденно разговаривая и похохатывая.
Поравнявшись с Аней, Натка вдруг жестко и смачно произнесла, как плюнула:
— Шлюха!
Аня, не успев даже подумать, влепила Натке пощечину. Наткина голова от сильного удара мотнулась в сторону, она едва устояла на ногах, хрипло крикнула и бросилась на Аню. Аня мгновенно сообразила, что против плотной, крепкой Натки, разъяренной и к тому же поддерживаемой Валей, ей не устоять, и отпрянула в сторону, подставив ногу. Натка упала, Валюшка бросилась было на Аню, но увидев поверженную подругу, принялась поднимать ее, загораживая своей мощной фигурой тропинку, ведущую вверх, к дому. Тогда Аня резко повернулась и побежала обратно — вниз, к реке.
На повороте она с разбегу попала прямо в объятия Андрея.
— Господи… хорошо, что я тебя встретила! — воскликнула Аня, едва переводя дыхание.
— Я тебя искал… где ты была? — Он крепко обнял ее, и она почувствовала себя спокойно под защитой его рук.
Андрей осторожно поцеловал ее в шею. Аня еще плотнее прижалась к нему, уткнувшись носом в плечо. От него пахло речной водой и загаром. Она подняла голову, и Андрей принялся целовать ее в губы, в глаза и опять в губы.
— Сумасшедший — на центральной тропинке, где все идут с реки!
— Все уже ушли.
Словно специально, чтобы опровергнуть его слова, послышался голос Олега Ивановича и игривый горловой смех Ирины. Аня потянула Андрея за руку и повела по едва заметной в темноте тропинке.
— Куда ты? Тропинка ведет на стройку.
— Я знаю, — ответила Аня, не отпуская его руки. — Мне давно хотелось посидеть ночью на этом каркасе высоко-высоко… Я думаю, оттуда открывается космическое зрелище.
Они легко забрались на третий этаж будущего главного корпуса и уселись в перекрестье конструкций…
Над ними сверкало звездами июльское небо, расчерченное прямоугольниками бетонных балок. В стороне мерцали огоньки в окнах жилых вагончиков, за ними темнел лес, а за лесом, как рыбья чешуя, поблескивала река.
— Правда, красиво?
— Правда, — согласился Андрей и робко положил руку ей на грудь.
Аня прижалась к нему, и оба замерли, словно в ожидании чего-то, что не зависело от них, но должно случиться с ними и это нельзя никак ни ускорить, ни отменить, ни изменить. Ей хотелось, чтобы такое состояние продлилось как можно дольше, хотя ночной, чуть сыроватый речной воздух уже холодил тело. Аня была в одной футболке, без лифчика, и прикосновения Андрея кружили голову. Он нагнулся и через одежду поцеловал ей грудь. Она вздрогнула, прошептала:
— Я не могу так… я сейчас упаду.
— Давай спустимся, хочешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.
— Хочу.
Снова послышались голоса Олега Ивановича и Ирины, но теперь уже совсем рядом, прямо под ними, и каждое слово долетало с такой отчетливостью, будто они сидят все вместе в одном помещении. Ребята замерли.
— …имеешь в виду крановщицу? — услышали они конец фразы Ирины.
— Ну да. Она же настоящая актриса! Сделать такой опасный трюк на стреле можно, только войдя в роль.
— В какую роль? Она просто выполняла свои профессиональные накатанные приемы. Тут скорее просто риск, смелость.
— Нет, ты ошибаешься, им запрещено, если нет надежной страховки. А тут сработало всеобщее внимание, сознание, что именно ей выпало сделать гвоздевой номер, и она вошла в раж. У нее чисто актерское нутро, то, что в цирке называют куражом. Так не каждый может.
— Пожалуй, — вяло отозвалась Ирина.
— Пойдем к тебе или ко мне? — спросил Олег Иванович.
— Давай еще немного посидим. Небо потрясное, в городе такое не увидишь. И воздух изумительный. У меня от переизбытка кислорода голова весь день кружится. Представляешь, через пару лет, когда заработает комбинат, здесь все будет отравлено, придется ходить в респираторах, лес побуреет и погибнет, люди начнут болеть, у девок появятся всякие женские болезни, и они перестанут беременеть, пригонят зэков, которым тюрьму заменят на химию.
— Не стоит драматизировать в такую-то ночь.
— А та, вторая, тоже работала на актерском нутре, по-твоему? Мне не показалось, — сказала Ирина.
— Она спортсменка-разрядница, тут все проще, и но и сложнее.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился голос Ирины.
— Возможно, я ошибаюсь, но в этой задире много еще нераскрытого, чего она и сама не подозревает. Впрочем, к съемкам это не имеет отношения.
— Кажется, ты хотел бы помочь ей раскрыться?
— Если бы я не знал тебя, то подумал, что ты ревнуешь.
— Но ведь ты так не думаешь?
