вольфрамовых и бериллиевых руд, широко применяемых в самолёто- и ракетостроении, а также в ядерной энергетике. Генерал Перон с успехом применил излюбленный метод американских правителей: разделяй и властвуй. Являясь чисто капиталистической державой, аргентинцы с максимальной для себя выгодой использовали главные противоречия между США и СССР. Причём, хорошие отношения со Сталиным для них в тот момент были гораздо важнее снисходительной благосклонности надменных американцев в лице того же Трумэна.
В обмен на предоставление кораблям советских ВМС некоторых своих субантарктических баз они, в частности, получили от советского правительства негласные гарантии об отказе от преследования скрывающихся на их территории многих нацистских преступников, которые по нынешним, самым приблизительным и явно заниженным расчётам, вложили после войны в аргентинскую экономику более $ 30 миллиардов […].
Если во время Второй мировой войны экономические дела Аргентины развивались успешно, то во внешней политике всё обстояло ещё лучше. Как только началась война, вице-президент Рамон Кастильо (фактически, исполнявший обязанности Президента Аргентины в связи с болезнью Роберто Марселино Ортиса; вступил в должность Президента в 1942 году, после смерти Ортиса - Consp.) понял, что у него есть отличный шанс на этой войне нажиться самому и вывести Аргентину в ряды крупнейших держав мира. Он тут же повёл беспощадную борьбу с засильем в экономике страны британских монополий и в короткий срок национализировал абсолютно всю промышленность и транспорт.
Бойкая торговля стратегическим сырьём, по запасам многих видов которого Аргентина занимала ведущее положение, начала наполнять государственную казну с завидной для других государств быстротой. Особые отношения политической верхушки Аргентины сложились с немецкими нацистами, которые в списке торговых партнёров Аргентины стояли одними из первых. Черчилль, всерьёз опасавшийся того, что своенравная Аргентина на волне антианглийских настроений со всеми своими запасами может вступить в войну на стороне стран Оси, отчаянно заигрывал с Кастильо, стараясь заманить его в свой лагерь и суля всяческие выгоды в случае поражения Германии.
Но Кастильо, почувствовав, как приятно править страной, переживающей экономический бум, выторговывал для своей страны привилегии у сильных мира сего - время было как нельзя более подходящее. США в этой игре в расчёт не принимались, хотя Кастильо осознавал, что жадных американцев нужно опасаться прежде всего. Но ставка, в первую очередь, делалась не на всемогущего северного соседа, который пока ещё не был так всемогущ, каким стал после войны, а на европейцев, с которыми у аргентинцев были традиционно давние связи - в первую очередь, духовные.
С самого начала Второй мировой войны аргентинский президент понял, что нацистская Германия никогда не выиграет, и потому спешил взять от пока ещё щедрого Гитлера всё, что тот был в состоянии предложить за искреннюю любовь к нему и его тысячелетнему Рейху. В обмен на некоторые виды особо ценного сырья он потребовал от Гитлера помощи в осуществлении различных технических проектов, которые разработали его учёные, опираясь на данные разведки, весьма успешно работавшей во многих развитых странах мира.
Так, аргентинские разведчики проникли в копенгагенский Институт теоретической физики и через самого Нильса Бора, основателя и руководителя этого института, получили исчерпывающие сведения о практической возможности создания атомного оружия путём расщепления ядра урана. В Испании агенты Кастильо проведали, что немцами уже ведутся ускоренные работы в этом направлении, а британский агент Клаус Вудс информировал аргентинскую разведку о том, что в Англию прибыли известные физики-атомщики - Роберт Фриш из Дании, Луи Хольбан из Франции и Бронислав Коварский из Польши, и под руководством английских учёных Чадвика, Дирака и Коккрофта создаётся так называемая “международная команда”, которая намерена в самые короткие сроки сделать практический прорыв в области ядерных исследований.
Кастильо понял, что на торговле атомными секретами можно поиметь очень неплохо, причём, это дело выглядело гораздо перспективнее, чем всё то, что он проделал или ещё намеревался проделать в национализации экономики».
По версии Александра Бирюка, аргентинцы предпринимали весьма активные действия в плане разведки, и к началу 1940-х годов были весьма хорошо осведомлены о ядерных исследованиях, которые велись в США, Германии и начинались в СССР. Аргентинцы вовремя сообразили, что те же американцы вскоре должны предпринять серьёзные усилия для поиска богатых источников сырья для реализации своих ядерных разработок, прежде всего - создания атомной бомбы.
Более того, через советскую агентуру в Нью-Йорке аргентинским разведчикам удалось выйти на начальника отделения научно-технической разведки СССР Леонида Квасникова. В годы Великой Отечественной войны Квасников был направлен в Нью-Йорк заместителем резидента. По возвращении в Москву, в 1945 году, назначен заместителем начальника отдела научно-технической разведки, а в 1947 году он возглавил этот отдел. До 1963 года Квасников руководил управлением научно-технической разведки ПТУ КГБ СССР. Работал в тесном контакте с ведущими учеными-атомщиками, в том числе с И.В. Курчатовым.
Леонид Романович оценил информацию, полученную от аргентинских «коллег». Нарком внутренних дел Лаврентий Берия, посчитав всё дезинформацией, все же разрешил эту «дезу» пустить в «оборот», чтобы по возможности получить взамен что-то более, как ему тогда казалось, стоящее. Тогда в Нью-Йорк ушли некоторые материалы, касающиеся германских атомных разработок, которые стали известны советской разведке ещё в конце 1938 года. Материалы эти были настолько всеобъемлющи, что президенту Аргентины сразу стало понятно всё. Аргентинцы поняли, что главным на пороге атомной войны станет вовсе не тот, у кого совершеннее бомба, а тот, у кого этих самых бомб будет больше.
В Германии месторождения были бесперспективными: рудники давали слишком мало урана - из десяти тонн руды при самой совершенной технологии можно было выжать не более одного грамма урана. «У англичан и американцев, - пишет Александр Бирюк, - дело с ураном обстояло ещё хуже, несмотря на более совершенные принципы разработки и методы производства. До войны очень богатые месторождения урана были обнаружены в Конго, но они находились так далеко в джунглях, что только на строительство более-менее приличной дороги пришлось бы потратить не менее года. Да и то при условии, если бельгийские колониальные власти, пытавшиеся проводить свою собственную политику, дадут на это своё согласие».
Тогда же, в начале 1940-х годов, аргентинские власти получили от своих агентов в США сведения о том, зачем в 1938-1939 года Гитлер направил в Антарктиду две экспедиции. В первом походе немцами было установлено, что Земля Королевы Мод буквально нашпигована высококачественным ураном, а вторая экспедиция уже везла рабочих, специалистов и разнообразное оборудование для закладки первых шахт.
«Аргентинцы внимательно следили за деятельностью немцев в Антарктиде, и когда началась война, с удовлетворением отметили, что теперь “Новую Швабию” вместе с Новым Берлином можно брать просто голыми руками. В течение нескольких месяцев аргентинские экспедиции, высаженные в разных точках побережья “ледяного континента”, собирали образцы геологических пород и делали пробные бурения на различные глубины, а учёные в аргентинских научно-исследовательских центрах изучали их на предмет наличия урановых “россыпей”.
В результате проводимой работы всё яснее становилось, что кроме Земли Королевы Мод, перспективными оказались ещё два района - один на берегу моря Уэделла, близ горного массива Земли Котса, и на Антарктическом полуострове в проливе Дрейка. Когда американцы, наконец, прознали от англичан про антарктический уран, адмиралу Бёрду был дан срочный приказ “застолбить” остальную часть Антарктиды, не занятую пока ещё немцами. Но как только самолёты Бёрда появились над Антарктическим полуостровом, оказалось, что он уже далеко не так бесхозен, как представлялось […]
