— Но что-то ты все же услышал?
— Она словно бы перед тем говорила с кем-то и подумала, будто он опять ей звонит. И словно просила прощения.
— Прощения?
Я кивнул:
— Да…
— Ну, это естественная составная часть горя. Во всяком случае, так теперь считается, верно?
— Да?
— Да. Ну и что тебя так озаботило?
— Кайл. Что, если эта женщина снова примет слишком большую дозу? Она ведь уже пробовала. Вдруг повторит? По-моему, Кайл уже на грани. Не знаю, выдержит ли он такое.
Мэр ударил кулаком по столу:
— Ты опять сочиняешь, перескакиваешь от Кайла к этой женщине. И опять к Кайлу. Ты зациклился на Кайле, понимаешь? По-моему, если ты хорошенько подумаешь, то увидишь за этим собственные побуждения. Ты одинок. У тебя слишком много свободного времени. У такой женщины для тебя нет ничего, Лоренс. Я вижу тебя насквозь. Я знаю, что ты перенес, но тебе не это нужно, не такая женщина. Суть же в этом, так? Тоска по любви…
Я смотрел себе на ноги:
— Не знаю.
— Я не собирался читать тебе лекцию, Лоренс, но просто противно смотреть, как красивый парень позволяет своей жизни рушиться ко всем чертям.
Я встал, чтобы уйти. Мэр поднял ладони:
— Ну, ладно, ладно. Может, и я тут вышел из границ. Все, больше не стану поучать тебя, как следует строить свою жизнь. А теперь сядь-ка.
Он встал, а я сел, будто мы были на качелях.
— Я не хочу, чтобы мы повздорили из-за этого. — Мэр подошел к окошку в двери и поглядел на стоянку, затем обернулся. — Возможно, будет лучше, чтобы эта женщина вернулась туда, откуда явилась. Тут я с тобой. Видишь, у нас есть точка согласия, так что разреши мне выбрать слабину. Мы установим, с кем она разговаривала по телефону, и добьемся, чтобы они забрали ее отсюда. Звучит разумно?
— Конечно…
— Одного «конечно» мало. Я спрашиваю твое мнение.
Я сказал:
— В чем, собственно, вопрос?
— В том, что делать с этой женщиной… Послушай, по-моему, твои инстинкты не ошибаются. К чему рисковать Кайлом? Нам следует вернуть эту женщину туда, откуда она явилась. По-моему, помимо всего, это наш моральный долг. — Мэр протянул руку: — Ты примешь мои извинения?
Мы подали руки друг другу.
— По-моему, Лоренс, верх берет твоя человечность. Лучше я поручу это шефу, идет?
— Я могу заняться этим сам.
— Лоренс, погоди. Ты слишком уж эмоционально причастен. Мне следовало бы помнить, что ребенка нашел ты. Каким-то образом этот факт забылся.
— Дело не в этом, — перебил я.
Мэр снова поднял ладонь:
— Возможно, но я знаю, каково тебе сейчас из-за твоей собственной семьи. И я вижу параллель, чувство потери, потери ребенка… — Мэр умолк и начал заново: — Надеюсь, я не перешел границы, упомянув твою семью? — Я промолчал. — Я хочу, чтобы ты сосредотачивал свою жизнь на чем-то одном в каждый данный момент. Сосредоточься на своем сыне. Не допусти, чтобы эта любовь погибла. Не допусти. — Я поглядел на него и кивнул. — Мы преодолеем это вместе, ты меня слышишь? Мы оба.
Я поколебался.
— То, что я сделал… позвонил Кэндол, это ведь не меняет наше… то, о чем мы говорили. Повышение? — Я почувствовал, что краснею.
— Господи, конечно, нет. Мое слово — это мое слово. Мы ведь договорились.
Снаружи просигналила машина. Мэр инстинктивно проверил, не клиент ли. Нет. Но он остался стоять у двери и налил себе кофе. Я видел, как он передвигает рычаги, становится торговцем, каким и был внутри себя. Он стоял спиной ко мне, но по движению его затылка я видел, что глаза мэра следуют за чем-то.
— Погляди-ка… Бьюсь об заклад, они сюда еще завернут. Так и пахнет продажей. Нерешительность — это «да» подсознания.
Я не ушел, потому что мэр следил за машиной, и пока он следил, стоя на ступеньках трейлера, все его тело поворачивалось следом за ней. Я посмотрел по сторонам и увидел теплые сапоги, скребок и мешок с каменной солью возле двери, а также ассорти обрамленных грамот за «Обслуживание клиентов» и «Стремление к совершенству» на отделанной панелями стенке. Мэр много лет был спонсором команд «Маленькой лиги». Мой сын играл в одной из них. Фотография этой команды тоже висела на стене.
— А как здесь оказался приз «Лучшего продавца года», когда вы здесь единственный продавец?
Конечно, я переступил границу, но в тот момент я ощущал себя на равных с ним.
Мэр оставался спиной ко мне.
— Есть годы, когда я не принимаю приза. Иногда он остается в коробке. — Он обернулся и сурово посмотрел на меня, но затем суровость медленно перешла в широкую улыбку, и он повторил: — Иногда он остается в коробке.
Пока мы разговаривали, материализовался день — день ясного неба и холода. Трейлер утратил бронзово-оранжевое свечение, но в нем было жарче, чем в аду. Заработал факс.
Мэр подошел, вытащил лист.
— Процентные ставки понижаются, Лоренс. Время покупать. Раз уж ты здесь, не подобрать ли тебе чего-нибудь симпатичного? Скажем, без выплаты наличными сразу или процентов в течение шести месяцев. Это означает, что ты практически украдешь у меня машину. Вот что я тебе скажу: машина говорит о человеке чертовски много, и, если ты такой человек, каким я тебя считаю, ты ведь собираешься высмотреть себе новую женщину, верно?
На такой вопрос не ожидают ответа.
Мэр указывал на свою стоянку:
— У меня есть кое-что, я ее называю «Восторг холостяка», кое-что спортивное, но не слишком броское, кое-что для разведенного, вроде тебя, с учетом нашей непрерывно меняющейся социальной динамики. Можешь ездить на ней на киносеансы или по воскресеньям в церковь или привозить сына домой в удобном детском сиденьице. Поверь мне, на ней просто написано твое имя. — Тут мэра отвлек зуммер, возвестивший еще один раунд в схватке с жизнью. — Как я говорил, они вернулись. Я тебе позвоню, Лоренс. — С этими словами мэр взял несколько леденцов из вазы у него под рукой и вышел на холод.
Глава 12
Автоответчик мигал. Голос Джанин был менее резким, чем обычно:
— Ты здесь? Возьми трубку.
На заднем плане я услышал смех Эдди. В эту секунду я даже не мог представить себе его лицо.
Джанин снова сказала:
— Позвони мне, когда вернешься. — Она выждала. — Мы не едем во Флориду. Я беременна. — Она повесила трубку.
Я просто уехал из дома. Только бы не быть там. Макс сидел рядом со мной, отключенный от всего, — мне бы так. В пасти он держал свою жевательную кость.
У склада на окраине, металлической крепости, обнесенной колючей проволокой, я припарковался и вылез из машины. Открыл помещение, которое арендовал, чтобы хранить вещи, сохраненные после моего
