читатель, Гоголем здесь предсказано вавилонское преображение Москвы на рубеже 80—90-х годов ушедшего века с его смешением языков, где аналогом башни стала знаменитая закусочная «Макдоналдс». Или кусок из «Выбранных мест», где Гоголь советует помещику привлекать ко всем хозяйственным делам священника, обедать с ним, вместе общаться с крестьянами и т. д. Можно разглядеть здесь только пьянки председателя колхоза на пару с парторгом, но история получила продолжение — и мы видим, как РПЦ занимается хозяйством на пару с помещиком (исполнительной властью) да еще и обеспечивает совместный бизнес идеологическим прикрытием.
Примеры можно приводить бесконечно, но нас, собственно, интересует пока лишь одно (но какое!) пророчество Гоголя, скрывавшееся в его знаменитой фразе о Пушкине и русском человеке. По Гоголю, русский человек через двести лет станет полноправным наследником гения Пушкина, повторив его лучшие качества. К фразе этой до самых последних времен никто не относился серьезно, считая ее образцом простительной восторженности (Тимур Кибиров назвал ее попросту глупостью), продиктованной к тому же лучшими побуждениями: а) святой любовью к Пушкину; б) верой в светлое будущее России (впрочем, даже в таком контексте Гоголь предсказал чеховское «небо в алмазах»). Почему-то считалось, что Гоголь говорил о любом русском человеке, тогда как у него сказано «русский человек через двести лет». Т. е. в единственном числе и без всяких намеков на национальную общность.
Мурашки пробегают по телу, когда приходит единственно правильная догадка о том, что Гоголь имел в виду сегодняшнего президента России Владимира Путина. Судите сами. Пушкин родился 6 июня 1799 года, а Владимир Путин де-факто стал президентом 31 декабря 1999 года. Полугодовая разница никакого значения не имеет, это всего лишь поправка Божественной шкалы на волосок, как выражался другой писатель. А если вспомнить назначение Путина премьером в августе 1999 года и тут же — объявление его преемником? Самое интересное, что само слово «преемник» для политической терминологии звучит диковато. В нем явно слышится нечто высшее. Метафизика наследования, мистика духовного родства, воплощенная связь времен. Трудновато представим косноязычный карикатурный Ельцин последних лет президентства, всерьез озабоченный всем этим бытийным скарбом. А вот если предположить, что Ельцину старыми шаманами Кремля была открыта некая идея преемствования не только политической, но и духовной власти (теперь нам понятно — от кого) над Россией… Тогда все встает на положенные места. Долгий выбор, смены фаворитов, появление невесть откуда энергичного главы ФСБ… Кадровая политика Ельцина, в которой недальновидные политологи видели только маразм, капризы, стремление к удержанию власти любой ценой, исполняется высшего смысла.
Гораздо больше возражений может вызвать факт, будто речь идет в одном случае о появлении на свет, тогда как в другом — об обретении нового, пусть и высочайшего, статуса вполне зрелым человеком. Прежде всего хочу напомнить: не только история, но и сам Божественный промысел не имеет свойства повторяться с буквальной точностью. Рождение Пушкина не нуждалось в подтверждении карьерой, но когда речь идет о политике, предполагается метафорическое понимание рождения — для широких масс. (Способной поставить толкователя-дилетанта в тупик разницы призваний наших героев мы коснемся ниже.) Пушкин говорил не только и столько о себе: «Старик Державин нас заметил и в гроб сходя благословил». Но при каких обстоятельствах старик Державин (обжора, не дурак выпить, государственный чиновник, входивший в екатерининское политбюро) подарил юному поэту благословение? Цитирую Пушкина: «Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: „Где тут, братец, нужник?“». После заявления премьера Путина о том, что мы такие крутые и будем мочить террористов даже в сортирах, рейтинг преемника стремительно пополз вверх, народ угадал в нем собственный рупор, и сомнения по поводу его и всеобщего будущего окончательно развеялись. Державинский «нужник» и путинский «сортир» потрясающим образом срифмовались через два века, став отправной точкой грандиозных карьер двух великих россиян. Ab obo (от яйца) — говорили древние римляне. От сортира — заявляют в России с куда большим основанием. Много позже Пушкин произнес: «Кавказ подо мною…» Путин произнесет эту фразу со дня на день.
Скептики упрекнут нас, естественно, в натяжках — эдак, заметят они, инкарнацией Александра Сергеевича можно объявить любого россиянина, значимые вехи жизни которого с двухсотлетней разницей совпадут с пушкинскими. Однако Творец именно для того посылает нам вполне зримые символы своего промысла. Что скептики скажут об очевидном созвучии и соприродности фамилий «Пушкин» и «Путин»? Даже различаются они звуками хоть и разными, но принадлежащими к одной фонетической группе — глухих согласных. Это та же самая поправка промысла на волосок, когда в свете новых глобальных задач, стоящих перед Россией, легкомысленное звукосочетание «шк» заменяется уверенно-лаконичным «т». Представьте себе на его месте «д». Президент Пудин. Разные злопыхатели из англоязычных стран, естественно, нарекли бы президента пудингом и вопрос: «Кто вы, мистер Пудинг?» — зазвучал бы риторически. А пожалуй, и издевательски. Это нужно великой стране?
Из биографических совпадений: Пушкина в Царскосельском лицее готовили к военной и государственной карьере! Вообще заведение это по праву можно считать тогдашним аналогом школы КГБ — многие экс-лицеисты пополнили-таки ряды не только декабристов, но и сотрудников III отделения. Кстати, к этому ведомству, оболганному поколениями «революционных демократов», Пушкин никогда не скрывал симпатии. Как не сомневался он и в сходстве собственной судьбы с судьбой того, кто придет за ним: «Там некогда гулял и я, но вреден север для меня». (Известно, как не задалась питерская карьера Путина после падения Собчака.) А разве случаен интерес Алесандра Сергеевича к жизни и деятельности тиранов и самозванцев, дерзнувших на престол, — от Григория Отрепьева до Емельяна Пугачева через Петра Великого. Отношение поэта к этим личностям никак нельзя назвать отрицательным. Пушкин слишком хорошо знал Россию и принимал ее такой, какая она есть, понимая, что без насилия, временного лишения прав и свобод, лжи во имя правды — гармоничного общества на ее территории построить невозможно. Думается, что путь Путина (сочетание-то какое, здесь слышиться двойной ПУТЬ, Дао в квадрате) к верховной власти, не лишенный, будем справедливы, привкуса византийской специфики, не вызвал бы у Александра Сергеевича ничего, кроме одобрения.
Вспоминается любопытный эпизод. Путин — еще премьер, прибывший в какой-то из известных театров на культурное мероприятие. Навстречу — подвыпивший Ширвиндт. «Кого я вижу! — радостно восклицает знаменитый актер. — Может, познакомимся? Шура!» Путин реагирует мгновенно, протягивая руку: «Вова!» Но Ширвиндт не унимается: «Может, выпьем за знакомство?» Путин отвечает:
«А почему бы и нет?» — заворачивая к буфету. Согласитесь, легкость в общении необыкновенная, совершенно пушкинская, несовместимая со званием государственного мужа, да еще такого ранга. С чего бы такое? Наверное, каждому из нас приходилось в каких-то обстоятельствах испытывать что-то вроде дежавю, ощущение того, что все это когда-то уже было, хотя быть с нами никак не могло. Специалисты в области
