Овсянки (сборник)

в каждой книге
в е т е р,
потому что
сушит глаза.

я х о ч у
т е б я
с е й ч а с
в с т р е т и т ь.
всё показать.

кожа моя
пахнет белой
марью —
любовью твоей.
ты ведь даже
не в сыктывкаре.
гораздо южней.

мне без тебя
ничего не нужно —
вода простит.
радостно бухают
пьяные ружья —
и дробь свистит.

зима стащила
все мои мысли.
пуста голова.
может быть,
я попаду
под выстрел
от радости,
что ты жива.

но нет. я дома.
привет. мы
в м е с т е.
у меня есть сон.
у меня есть пара
б о л г а р с к и х
п е с е н.
и телефон.

ёрмица — деревня

за полярным

к р у г о м

в усть-цилемском

р а й о н е

р е с п у б л и к и

коми — во время

в е с е н н е г о

п а в о д к а

е ж е г о д н о

з а т а п л и в а е т с я

п е ч о р о й.

затон имени куйбышева

казань

2004

1

смерть гуляет по улицам затона имени куйбышева в выцветших добела речных курточках — с якорями на нагрудных карманах — с якорями на прокуренных легких. эти курточки были синими, как августовская вода — когда их выдавали со складов выпускникам здешнего речного училища № 72 — штурманам и механикам-мотористам. и матросам — и начальникам дебаркадеров — и их кассирам — и бакенщикам — и погрузчикам — и буфетчицам тоже — всем работникам такого когда-то шумного волжско-камского пароходства.

2

смерть в старых брюках — где по-прежнему хорошо видны стрелочки — не спеша открывает двери в магазины — ждет своей очереди — разговаривает с продавщицами — сидит на скамейках или кусках бетона, подложив под себя пакет — смотрит, как девушки в коротких и длинных юбках заходят в двухэтажные дома пахнущие старостью едой и стиркой — видит через деревья непомерную ширь воды и прибрежную речную рухлядь — покуривает или нет — отпрыгивает от пьяного мотоцикла — с улыбкой пропускает велосипед который бритый восьмиклассник крутит еле-еле — а усевшаяся к нему на багажник толстая девица радостно ругается и визжит — велосипед вихляется и падает с грохотом. смерть иногда и сама вихляется и идет с красноватым лицом стараясь через дворы а не улицами — но это редко — и останавливается патрулями. но это знакомые патрули — и они говорят смерти ‘ну ты что брат?’ — или ‘ну ты что старик?’ — ‘давай исчезни’. и смерть сосредотачивается — исчезает — и скоро оказывается у себя дома — в тесном подъезде перед дверью обитой двп — из выцветшей курточки с якорями или из брюк вынимает ключи. она повсюду — такая смерть.

3

смерть придумала здесь в затоне очень правильный вид — обрела на наш взгляд самое дивное воплощение — другого не пожелать. объемное чуткое тихое — как пробуждение на раскладной кровати под синей простынью — на втором деревянном этаже — среди утренней прохлады и раздающихся внизу голосов. ласковое и мудрое как неожиданно наступивший август. мы скрипнули пружинами и не садясь задумались — чем же так потянуло с улицы? что за знакомой силой? за лучшей на свете силой и ясностью?