– Кто выбросил?
– Ну, не знаю. Кто-то подобрал его, подкрался к вашему брату и ударил его по голове. А концы, как говорится, в воду. И Вадика в воду, и молоток…
– Я не знаю, кто мог ударить его молотком, – Костин смотрел на Кручу выпученными глазами.
– А почему молотком? Может, его ударили обухом топора? И его ударили топором, и статуи разрушили топором.
– Топором?! Ну, я не знаю…
– Да нет, мне кажется, что вы знаете…
– Вы думаете, что это я убил Вадика? – возмущенно вскричал Костин.
Круча ничего не сказал. Наблюдая за хозяином дома периферийным зрением, он делал вид, что смотрит на пруд. Не надо сейчас давить на Костина, пусть он варится и закипает в собственном соку.
– Я?! Убил своего брата?! Как я мог убить своего брата?!
– Но кто-то же его убил, – спокойно сказал Круча.
– Может, он сам утонул!
– У него проломлен череп.
– Ну, может, ударился?
– Экспертиза покажет, как и что. Но тогда у нас, Евгений Максимович, будет уже совсем другой разговор.
– Но я не мог убить Вадика… – в растерянности покачал головой Костин. – Если бы его убил я, разве стал бы сам вызывать милицию?
Именно такой логикой и руководствуются некоторые преступники, чтобы отвести от себя подозрения. Сам убил, сам вызвал милицию, чтобы свалить вину на кого-то другого. Но Круча не стал об этом говорить.
– Евгений Максимович, давайте попробуем плясать от печки. Ваш брат жил с вами?
– Нет, он снимал квартиру в Алтуфьеве. Вчера приехал в гости.
– Один приехал?
– Да, один. Семьи у него нет, он живет один… Что-то холодно стало, вам не кажется?
Погода здесь ни при чем, подумал Круча, просто Костина колотила изнутри нервная дрожь. Так бывает, когда человек преодолевает страх за свою шкуру. Ведь за убийство светит солидный срок, до окончания которого можно просто не дожить. Тюрьма – отнюдь не райское место, и обитают там вовсе не добрые ангелы.
– Пусть принесут горячий чай, если холодно, – пожал плечами Круча.
– Да, наверное…
Костин полез в карман за телефоном, набрал номер, попросил принести в шашлычную кофе и направился в беседку. Круча последовал за ним.
Стол был большим, начисто вытертым, и плиточный пол прислуга тоже хорошо вымыла.
– Мы здесь вчера отдыхали, – сказал Костин. – Думали в доме посидеть, а тут солнце вышло, я Садыку позвонил, он мясо привез, шашлык сделал…
Чистый пол, ни соринки, только какую-то веточку ветром занесло. И еще что-то блестит за ножкой пристенной скамейки. Круча не поленился, аккуратно поднял с пола серебристый квадратик презерватива, причем не вскрытый. Странно, здесь же Синицын был, смотрел, обследовал. Почему не заметил? Может, сам потерял? Вряд ли…
– Интересная штучка, – иронично усмехнулся Круча, доставая из кармана специальный пакетик для вещественных доказательств.
– Что это?
– Вообще-то я сам хотел спросить у вас об этом… Я так понимаю, вчера после застолья здесь была проведена уборка.
– Да, конечно. Роза все убрала.
– Кто такая Роза?
– Экономка наша, она жене моей по дому помогает. Вообще-то во дворе у нас Паша работает, но его вчера не было, в больнице он с аппендицитом…
– И сколько у вас было гостей?
– Ну, пять человек… Миша с Наташей были, Леня с Эллой, ну и Вадик…
– А Вадик был один…
– Да, один.
– Жены у него, как я понял, нет.
– Нет, не женат он. И не хотел жениться. Стиль жизни у него такой.
– И долго вы здесь сидели?
– Да нет, к вечеру похолодало, темнеть рано начало, ну, мы в дом и перебрались.
– И Вадик с вами пошел?
– Да, и он тоже.
– Грации ваши еще целые были?
– Да, конечно. Я бы заметил…
– А молоток откуда мог взяться?
Круча направился в маленькую беседку, где помимо мангала находилась каменная жаровня с вмурованным в нее котлом для плова. Здесь находились рукомойник, разделочный стол с набором ножей в деревянной подставке, шкаф, в котором хранился древесный уголь в пятикилограммовых пакетах, жидкость для розжига, шампура, решетки для барбекю. В уголке были сложены березовые дрова. Там же лежал и топор с острым лезвием, – наверняка эксперт и следователь обратили на него внимание, просто руки у них не дошли, чтобы обследовать подозрительный предмет и приобщить его к делу.
Этим топором и могли убить Вадика. Но убийца не стал бы возвращать орудие преступления на место. Разве что в состоянии помутнения рассудка. Но в таком состоянии человек бросил бы топор на пол, а его аккуратно прислонили к стенке. К тому же на обухе не было заметно следов крови… Но в любом случае топор должен быть подвергнут экспертизе.
Здесь же, рядом с топором, мог находиться и молоток, чтобы было легче полено на щепу строгать. Лезвие топора приставляется к чурке, боек молотка опускается на обух, несколько ударов, и щепа готова. Для розжига углей, например.
– Да я не знаю, – пожал плечами Костин.
– Садык ваш как огонь разводил?
– Ну, он сначала из дров огонь разводил. Жидкостью не пользовался. Он говорит, что вредно это и не вкусно. Жидкость, говорит, не вся выгорает, на мясо попадает, вкус портит, ну и канцерогены…
– Все правильно… А дрова он одним топором колол?
– Ну да, топором… Да, да, у него молоток был. Точно был… А здесь молотка нет.
– Большой молоток?
– Да, солидный такой…
По дорожке кто-то шел. Круча повернул голову и увидел симпатичную женщину лет тридцати. Черные волосы в каре и прямая челка, лицо узкое, тонкий с горбинкой нос, маленькие губы. И сама она худенькая, с тонким станом. Зато глаза большие, их можно было бы назвать красивыми, если бы они светились изнутри. Но тусклый у нее взгляд. От природы пасмурный, да еще и печаль в глазах.
Женщина несла на подносе две кружки чая и бутылку коньяка с двумя бокалами. На ней был стильный домашний костюм явно не из дешевых.
– Я думал, Роза чай принесет, – сказал Костин.
– Она занята, – грустно улыбнулась женщина.
У нее был какой-то несчастный вид, но душа отнюдь не темная. Ни злости в ней не чувствовалось, ни стервозности. Пасмурный взгляд, но добродушный.
– Евгений Максимович, я так понимаю, это ваша супруга? – спросил Круча.
– Да, моя супруга. Серафима Яковлевна.
– Можно просто Фима, – с нежным упреком посмотрела на мужа женщина.
На Кручу она глянула без укора, но и без нежности. Хотя и с вежливой улыбкой.
