никак не отреагировал. Она пожала плечами с намеком на обиду, вышла из трапезной, вернулась минут через десять. На этот раз без простыни.
Тимофею пришлось собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы внешне остаться равнодушным. Хорошо, простыня закрывала другую, не зависящую от сознания, реакцию на обнаженную женскую красоту.
– Что-то я не понимаю, ты приставать ко мне собираешься? – Девушка с удивлением смотрела на Тимофея.
Похоже, она действительно поверила в его к ней равнодушие, потому и возмущалась, топорщила брови, оттопыривала губки.
– А это не опасно? – вроде как в шутку спросил Тимофей.
– Опасно. Иногда меня пробивает на гордость... Иногда... Тогда я и укусить могу, и поцарапать. Но ты же мужик, ты не должен ничего бояться...
– Значит, у меня есть шанс?
– Шанс у тебя есть. Только я не знаю, какой он у тебя, большой или не очень, – пьяно хихикнула она.
– Узнаешь.
– Пошли купаться? – призывно засмеялась Марьяна и вышла из трапезной.
Скинув простыню, Тимофей последовал за девушкой в парилку. Она уже сидела на нижнем полке, сомкнув ноги. Глянув на Тимофея, плеснула на каменку полный ковш воды, и помещение заволокло горячим паром. Но все-таки она сумела рассмотреть предмет ее интереса. И весело засмеялась:
– Хороший у тебя веничек!
Было до того жарко, что Тимофей выскочил из парилки как ошпаренный, и Марьяна – за ним. Они оба бултыхнулись в прохладную воду небольшого бассейна.
– Ой! Холодно!
На самом деле после парилки эта прохлада казалась спасительной, но Марьяне нужен был повод. Она запрыгнула на Тимофея, бердами обжав его ребра. Ее пышная упругая грудь уткнулась ему в лицо.
– Я тебя хочу, – откуда-то сверху донеслось ее жаркое дыхание.
И он ее хотел. Потому крепко прижал к себе низ живота девушки и глубоко в нее вошел...
Эротические сны в зоне – дело привычное. И Настя в развязных позах ему снилась, и Марьяна. Но с первой все происходило хоть и бурно, но все-таки обыденно. Ведь Настю он считал своей невестой. Она ждала его, он собирался вернуться к ней, чтобы повторить с ней пройденное. Да, он планировал выйти на новый уровень отношений с ней, но все-таки это была протоптанная дорожка. Другое дело Марьяна. Она казалась ему несбыточной мечтой, и даже во сне в объятиях с ней у него кружилась голова, как от невероятной высоты. Он соскальзывал с этой высоты и падал, просыпаясь будто от удара об острые скалы.
Но вдруг оказалось, что и Марьяна ничем не отличается от Насти. Да, она обаятельнее Насти, и голова от нее приятно кружится, но, если не считать этого, одни ощущения мало чем отличаются от других. Та же возбужденность от обнаженного тела, те же изгибы и гладкость кожи, та же горячая и пульсирующая плоть...
Но все же с Марьяной было лучше. И к Насте не хотелось. Пусть эта сучка барахтается в постели с Мишей, а они с Марьяной поднимут бурю в этом бассейне. Вода прохладная, но они уже заставили ее забурлить от ураганных чувств. Они прекрасно чувствуют друг друга, и Тимофей уловил момент, когда Марьяна достигла пика. И сам в этот миг перестал сдерживаться рвущееся наружу желание. Но вместе с этим вдруг ушел под воду, и Марьяну за собой потянул.
– Женька!
Вода сдавила уши, но все-таки он расслышал это имя. Или ему показалось?
Марьяна обнимала его за шею с такой силой, что могла и задушить, не будь у него мощных мышц.
Тимофей вместе с девушкой вынырнул из воды, и она еще какое-то время приходила в себя, прижимаясь к нему. Глаза закрыты, тело мелко дрожит, но не от холода, а от сильных, но уже затихающих ощущений.
– Не ожидала я от тебя такого... – пробормотала она.
– Женька.
– Что Женька? – чуть отстранилась от него Марьяна.
– Не ожидала я от тебя такого, Женька. Ты так хотела сказать, да?
– Ты не Женька.
– Да, но ты назвала меня Женькой.
– Да?.. Ну, может быть... Извини, – без особого раскаяния пожала она плечами.
– Помнишь, фильм такой был, «Семнадцать мгновений весны». Когда женщина рожает, она кричит на родном языке... Ты хоть и не рожала, но Женька – твое родное. А я так, чужеродное тело...
– Обиделся?.. Обиделся... Пошли лучше выпьем!
Она выбралась из бассейна, направилась в трапезную. Когда и Тимофей там появился, Марьяна уже свила себе тунику из простыни. И водку по стопкам разлила. Суетливо чокнулась с ним, торопливо выпила.
Тимофей тоже выпил, закусил, после чего откинул назад голову, затылком коснувшись деревянной стены. Затих.
– Чего молчишь? – спросила Марьяна. – Ревнуешь?
– Да нет.
– А чего ревновать, если я через Крым и Рым прошла, да?
– Я об этом даже не думаю.
– Из-за Женьки дуешься, да?.. Да, люблю я его. Любила и люблю.
– Так в чем же дело? Пригласила бы его к себе на огонек. Огонек у тебя приличный. Глядишь, и остался бы с тобой...
– Огонек этот отобрать могли.
– Ну, не отобрали же...
– Как бы другая моль на этот огонек не налетела... Боюсь я с Женькой связываться. Как бы чего не случилось... А он искал меня, да?
– Искал.
– Может, правда, с ним встретиться? – Марьяна спрашивала это у самой себя, потому Тимофей промолчал. – Как ты думаешь?
Но и на этот вопрос он не ответил.
Марьяна снова выпила, выкурила одну за другой две сигареты. Только тогда сказала:
– Знал бы ты, сколько народу через меня прошло... Потом Слава был... Каюсь, и с Радиком пришлось... Так вот, ни с кем так не было здорово, как с тобой. Потому я и Женьку вспомнила. Та же примерно сила ощущений...
– Примерно.
– Ну, честно говоря, с Женькой немного лучше...
– Или много.
– Только страдать не надо. Поверь, это тебе не идет... Я не знаю, что будет завтра. Я знаю только, что сегодня мне хорошо. Так что давай веселиться, Тим. Я рада, что мы вместе, и ты радуйся. И наливай, чего сидишь?..
Тимофей понимал, что Марьяну не остановить, потому и не пытался сдерживать ее. Напилась она быстро и до полной отключки. Да и сам он к тому времени не очень крепко держался на ногах, поэтому отбуксировал ее на второй этаж, пришвартовал к стене на кровати в массажной комнате, а сам отправился в караулку. Хоть и пьяный он, но свои обязанности должен исполнять.
Глава 19
Утро, соловьи за окном поют, сороки на крыше дерутся. Сейчас бы трусцой к озеру пробежаться, искупаться, мышцы размять, ногами в бою с тенью поработать. Но неохота шевелиться, голова от подушки с трудом отрывается, взгляд бутылку с водой ищет, а в мыслях крутится глупый стишок:
А нажираться не хотелось, потому Тимофея
