стоически перенёс резкую боль, даже не вскрикнул, хотя впору было лезть на стенку.
— Недельку похромаешь, а потом всё пройдет, — уверенно сказал Зяма. Он похлопал Саньку по груди и вытащил у него из-за пазухи карту полигона. — А теперь, парень, шагай! Шеф ждёт не дождётся этой карты!
Санчо поднялся на ноги, незаметно достал из кармана обрывок карты и засунул себе в рот.
Это было очень непривычно — есть плотную бумагу. И невкусно. Клочок совсем не хотел жеваться: то прилипал к нёбу, то западал под язык. А вкус у него был такой же, как у того праздничного пирога, который Санчо год назад решил приготовить к маминому дню рождения.
— Быстрее! Шевели копытами! Плетёшься как черепаха!
Санчо продолжал сосредоточенно жевать бумагу. «Всё равно пропадать, — мстительно думал он. — Так лучше, назло бандитам, от несварения желудка!»
Но проглотить обрывок карты он так и не смог. Бумага сбилась в тугой, плотный, как резина, комок, который не пролазил в горло. Нужно было время, а времени не было. Когда Константин Михайлович развернул карту пятого уровня и заметил оторванный от неё угол, он разочарованно закричал и обыскал Саньку с головы до ног, а потом силой открыл его рот.
— Чтоб ты подавился, маленький негодяй! — ругался он, осторожно разворачивая мокрый бумажный шарик — Чтоб ты… Ну конечно! Ничего не осталось! Ни следа!.. — Карабас отшвырнул мятый обрывок в сторону и подошёл к Санчо. — Мне нужен код, и я его из тебя вытрясу!
— Я не помню…
— Сейчас вспомнишь! Зяма, приступай!..
— Он не помнит, — вступилась за Саньку Антонина. — У него память слабая. Поэтому он всегда носит с собой записную книжку.
Карабас тут же поднял с пола Санькину записную книжку и начал её листать.
— …А тот, кто хочет защититься от Чёрного Генерала, пусть возьмёт шерсть с хвоста чёрной собаки, рождённой от чёрной, первородной, пусть сожжёт её и посыплет себе на голову…» — Он поднял взгляд на Саньку, машинально потрогал шишку на своей голове. — Что это за чушь, малыш?
Санчо молчал как убитый. Память у него была отличная, и Тонька это прекрасно знала. Значит, у неё был какой-то план.
— Это памятная записка, — пояснила Антонина. — Говорю же, у него с памятью плохо. А теперь из- за колена он даже имя своё позабыл. — Она погладила Саньку по голове. — Бедненький… Скажи, как тебя зовут?
— Э-э… Знал, но забыл, — поддержал её игру Санчо. — Кажется, Федул. Или Варфоломей…
— Я тебе сейчас покажу — Варфоломей! — разозлился Карабас. — Такую Варфоломеевскую ночь устрою! Сразу всё вспомнишь!
— Не вспомнит, — уверенно сказала Тонька. — Это у него наследственное. Ему нужно полчаса полного покоя, и тогда память к нему вернётся. Может быть. А может, и нет.
— Полчаса? — Карабас посмотрел на часы.
— А если он вспомнит, вы отпустите нас домой? — наивно хлопая глазами, спросила Тонька.
— Конечно. Как вспомнит, так сразу и отпустим, — пообещал Карабас. — Верно, Зяма?
— Вернее не скажешь, — привычно отозвался тот.
Карабас задумался. Перед ним возникла проблема. Он был почти на сто процентов уверен, что дети водят его за нос, и нужно бы допросить мальчишку с пристрастием, чтобы он все выложил. А он выложит — Карабас не сомневался в талантах своего помощника Зямы. Но вдруг Антонина права и парень действительно потерял от страха память?.. Нет. Рисковать Карабас не хотел. Ставка была слишком высока. В конце концов, полчаса ничего не изменят.
— Ладно, — принял решение Константин Михайлович. Он подошёл к двери и ударом кулака согнул задвижку дугой. Теперь закрыть дверь изнутри было невозможно. — Пошли, Зяма, посмотрим на заветную комнату. Может, сумеем вломиться. — Он посмотрел на Антонину и погрозил ей пальцем. — Сидите тихо! Впрочем, дверь мы закроем: кричи не кричи — никто не услышит. А через полчаса вернёмся. Надеюсь, к этому времени память к твоему приятелю вернётся! Иначе…
Он растянул губы в противной улыбке и вышел из комнаты. С лязгом захлопнулась дверь, щёлкнула наружная задвижка.
— Тонька! Что ты плела о моей памяти? — поинтересовался Санчо. — Зачем?
— Чтобы выиграть время! Как твоя нога? Ползти сможешь?
— А то.
— Тогда наверх! — Тонька указала на вентиляционную решётку. — Исчезаем! Вот бандюги удивятся!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ
Санчо полз по узкой вентиляционной трубе, и ему было страшно. Казалось бы, за последнее время он натерпелся такого ужаса, что должен уже перестать чего-либо бояться, но нет — страх по-прежнему сидел в нём, как птенец в гнёздышке. Страх разевал свой клюв, требуя пищи, вырастал в огромного дракона, поднимал голову, и в тени его крыльев меркло сияние Золотого Льва.
Не было никого, кто помог бы рыцарям в этот трудный час, протянул бы руку помощи и сказал: «Не бойтесь, я защищу вас». Никто в поселке даже не подозревает, что рыцарям Золотого Льва грозит смертельная опасность. Это было странно и ново — знать, что положиться не на кого и рассчитывать приходится только на самих себя.
А вот Тонька, похоже, чувствовала себя прекрасно. Она ползла последней и всё строила планы страшной мести, сетовала, что нет у неё в руках старого доброго лука, а то бы она показала им, где раки зимуют, а то бы они узнали, почём фунт лиха…
А Макс молчал. Он не знал о разговоре Санчо с Зямой Дуремаром и потому больше всего боялся не бандитов, а появления очередного призрака, который наверняка должен водиться в этой жуткой вентиляционной трубе.
— …Отойди от плоти моей, от костей моих и от мяса моего… — вполголоса бубнил он.
— Решётка, — прошептал Санчо. — За ней какая-то комната…
— Какая?
— Темно. Ничего не видно. А фонарик у Тоньки.
— Полезли, — предложил Макс. — Всё лучше, чем в этой трубе: Там разберёмся.
Это была пещера Али-Бабы. Луч фонарика высветил стойки стеллажа, знакомые очертания ящиков и металлических контейнеров.
— Отлично! — сказал Макс. Он взял у Тоньки фонарик и направился к ящику с гранатомётами. — Один выстрел, — и от бандитов мокрого места не останется!
— Нет, — поморщилась Тонька. — На меня больше не рассчитывайте. Я к этой штуке и пальцем не притронусь. Никогда в жизни. Ну её…
— Правильно, — кивнул Макс. — От взрыва потолок рухнет, от нас самих мокрого места не останется. Лучше возьми пистолет. Арестуем их и сдадим прямо дяде Гоше. Скажем, вы тут кроссворды разгадываете, а мы… Точно. Лучше пистолет.
— Ты не понял! — нахмурилась Тонька. — Я больше никогда в жизни не притронусь к оружию. И вам не советую. А стрелять в людей — низко и подло. Так только бандиты поступают. А мы — рыцари!
— Тогда ты, Санчо. Ты у нас Знаменитый Следопыт, тебе и пистолет в руки.
Санька отрицательно покачал головой.
— Но ведь нужно как-то защищаться!
Макс был прав. Санчо вздохнул и достал из ящика промасленный свёрток, развернул бумагу, повертел оружие в руках. От пистолета веяло холодом и злостью. Даже держать его в руках было неприятно. А ведь
