— ?!?!?!
— Ну, вода горячая, как?
— Стасик, родной, ты с дерева упал? А, извини, ты ж с Москвы прилетел. А никак, Стасик. Никак. Ее тут вообще нет.
— Как же это?
— А вот так, Стасик! Если бы мы прямо сейчас выпивали, я выпил бы за то, чтобы это было самым большим твоим разочарованием в этой командировке!
Ох, святая простота! С профессией, которую ты выбрал, юноша, тебе предстоит узнать еще столько нового и неожиданного!
Выходим в холл. Мы со Стасиком налегке, Костя Ножкин с камерой на плече. Это — не для того, чтобы снимать. Это — закон нашего цеха. В командировке ты можешь потерять все, что угодно, хоть голову. Но камера — это святое. Потеря камеры для съемочной группы хуже, чем потеря знамени для полка. Даже если ты ее утратил в бою. Поэтому операторы везде, даже в тихой Швейцарии, не расстаются с ней ни на минуту.
Итак, выходим в холл. И тут Стасик отличился вторично. Робко оглядев помещение, он тихо спросил:
— Кирилл, а те две девушки, про которых ты говорил, они где?
Вы понимаете, как это смешно? Нет, вы не понимаете. Если бы вы видели эту сцену во всей ее, так сказать, мизансцене! Представьте себе. Робкий, юный, застенчивый Стасик, в МАХАЧКАЛЕ, чуть ли не в первой своей командировке, ПЕРВЫМ из нас задает этот вопрос. Робким, застенчивым голосом. Мы ржали минут десять. Отчего вторично произвели легкий переполох.
— Станислав, — говорю я громко, — вы молодой муж, у вас только что родился младенец! Мало того что вы поступили подло, уехав в этой ситуации на войну, рискуя осиротить свою молодую семью! Вы еще и интересуетесь такой низостью! Нет, дорогой Станислав, у вас ничего не выйдет! И знаете почему? Вовсе не потому, что я только что сказал. А потому, что девушек всего ДВЕ! А нас — ТРОЕ! И мы с Костиком — старшие!
Вышли из гостиницы. Прямо с порога упираемся в «жигулевский» капот. Это он специально так встал, чтобы мы мимо не прошли. Кажется, уже становимся знамениты. Это плохо.
— Э-э-э!!! Дарагые! Кюда эдем?
— К морю, к шашлыкам.
— Э-э-э!!! Садыс!
— Почем процесс?
— ЭЭЭ!!! Там разбэремися.
— Не, здесь разберемся.
— В-а-а!!! Пят доллярев час.
— Хрена себе. Три и наш шашлык.
— Садыс.
Сели. Едем.
— Тебя как зовут?
— Валэра.
— Как Валера, какой же ты Валера?
— А-а-а!!! Валэра — не Валэра, как зовут, висе равно нэ запомнитэ. Так что Валэра.
— Логично. Валера так Валера.
Вечер удался. Валэра оказался классным парнем, какой-то маленькой народности, названия которой тоже невозможно было запомнить. Он провел и провез нас по всем шашлычным побережья, некоторые из них я посетил впервые. Он ел, пил, балагурил, рассказывал местные байки. Мы перепробовали весь репертуар вин (шариат сюда не дошел) и шашлыков.
На обратном пути Валэра вел машину еще увереннее, чем это обычно принято на Кавказе, и тем не менее доставил нас целыми и невредимыми.
Прощаясь, мы обнялись и договорились, что он будет возить нас и завтра. Начиная с 14.30. За тры долляра в час плюс наш шашлык и вино.
Выйдя из машины и энергично помахав Валэре руками, мы вдруг поняли, что время, в сущности, еще раннее и суровая командировочная жизнь требует продолжения банкета.
И тут ко входу подъезжает еще один «жигуль». Из него вываливаются двое и энергично машут водителю руками. У одного на плече камера. Мы их узнали. Это были страдальцы с ТВЦ.
Встретив родственные души, поняли, что продолжения банкета теперь точно не избежать. Коллеги были того же мнения.
В детали последовавших затем событий вдаваться нет никакого смысла. Можно лишь подвести итоги. Первое — все закончилось хорошо. Второе — девушки были. Кажется, их было даже три. То есть в полтора раза больше, чем я прогнозировал. Правда, нас уже было пятеро. Но подробности я вам не расскажу. Могу лишь с гордостью заявить, что честь семьи Стасика я отстоял. Он был выключен из процесса методом алкогольного отравления на подходе к позиции. И, наконец, третье. Водителя наших коллег, как выяснилось, звали Валэра.
Люди, которые накануне обстреляли вертолет с генералом Булгаковым, были из группы Басаева. Вообще, таких групп было несколько. Основные силы еще накануне пересекли воображаемую границу Чечни и Дагестана. На рассвете 7 августа жители селения Шодрода с изумлением увидели колонну вооруженных людей в камуфляже, устало бредущих по пыльной единственной улице поселка.
Вести в горах распространяются с невероятной скоростью. Именно поэтому генерал Булгаков, делая облет местности, поначалу ничего не увидел.
А сегодня они атаковали Ботлих.
Для Кости Кравцова это был первый бой.
Он раньше много думал о том, как это будет. Тем более что их этому учили. И все-таки воображение не давало ясной, четкой картинки. Мелькали какие-то киношные эпизоды, смутные образы. И тогда он каждый раз решал, что первый бой, если это вообще случится, все расставит в его голове по местам.
Но он так ничего и не понял. Сначала откуда-то раздались выстрелы. По пояс голый дембель из Костиного взвода, блаженно загоравший на броне, как-то странно дернулся и медленно сполз на землю. У Кости мелькнула мысль, что солдат не по своей воле это сделал. Потом раздались крики, со всех сторон началась стрельба, БТРы окутались клубами сизого дыма, все куда-то побежали.
Он тоже побежал, что-то орал, потом залег. Потом вспомнил, что надо стрелять. Нажал на курок — тот мертвый. Вспомнил про предохранитель. Отжал, вспомнил, что учили бить короткими очередями. Оглох на правое ухо, лицо забрызгало какой-то гадостью. Масло.
Потом Палыч орал что-то, куда-то потащил за шиворот. Оказалось, под прикрытие БТРа. Костик так и не вспомнил, что он командир взвода и вообще-то должен командовать.
Над головой прошли вертушки. Раздался гром, и через секунду окрестные склоны окутались черным дымом.
— Ну что, обосрался, студент, — Палыч как-то неаккуратно выдохнул дым. Костик закашлялся.
— Почему обосрался? Нормально…
— Слушай, студент, а это вас так в Рязани учили?
— Как — так?
— Ну, например, залегать так, что жопа на метр торчит? Или, может, тебе рассказывали, что БТР — это единица бронетехники? Точно рассказывали… А того не рассказали, что это всего лишь груда железа, специально предназначенная для прикрытия твоей жопы. А потому мне пришлось, рискуя своей поганой жизнью, оттаскивать тебя, дурака, с открытого участка.
— Палыч, отвянь… Хотя спасибо, конечно…
— «Спасибо» не булькает.
— Слышь, Палыч, а что это было?
