– Тот, в котором мы с тобой оказались, Ольга. Сейчас, вместе.
Она услышала в его голосе такую тоску, что не стала спорить. Она-то считала этот реальным. А в параллельный мир ей все чаще хотелось уйти, убежать, скрыться в нем, пускай на время. Отдохнуть от этого, от всего, что нет сил изменить.
«В тот мир, где нет Юрки?» – Ольга подталкивала себя к опасной черте.
Она запомнила, как тоскливо стало на душе от собственного признания. Больно-больно. Она никогда не думала, что сможет произнести похожее даже мысленно.
– Этот мир для меня кошмар, – продолжал он. – Мне… страшно. – Он уткнулся ей в шею и обнял. Так крепко, что ей тоже стало страшно, но по другой причине – никогда ей не вырваться из этих объятий.
«Ничего, ничего, потерпи, – успокаивала она себя. – Потерпи…»
Чем дольше они жили вместе, тем яснее Ольга начинала понимать: Юрка, который пришел к ней после армии, не тот, которого она знала всегда, до последней царапины. Он не сказал ей, откуда у него шрамы на спине. «Мне там не видно», – отшучивался он в ответ на ее назойливые вопросы.
Он раздражался по каждому пустяку, словно все вокруг отвлекало от чего-то, что сидело внутри.
– Тебя бодает Минотавр? – однажды спросила Ольга.
Произнеся слово-пароль, она надеялась вернуть прежнего Юрку хотя бы на минуту. Поскольку такое слово обычно заставляет ощутить время, из которого оно вынырнуло.
Он не сразу понял, о чем говорит Ольга, но, продравшись через мучительный лабиринт своих мыслей, бросил:
– Он вот-вот меня забодает. – Рванул рубашку. Ольга увидела, как посыпались пуговицы. Она кинулась к нему, желая защитить.
– Юрка! Ты что? Я с тобой, не бойся…
– Уйди! – прохрипел он, его глаза налились кровью. Ольга похолодела.
Она отступила, но не от страха, Юрка не тронет ее пальцем, никогда. Она видела, с какой яростью он дрался с мальчишками, но не с ней, даже в детстве.
Он смотрел сейчас на нее и говорил:
– Я пропал, Ольга. Ты не знаешь меня. Ты видишь не меня… меня больше нет.
Она протянула к нему руку:
– Есть, есть, ты есть, Юрка. Я вижу тебя. Иди ко мне… – Ее ласковый голос звал за собой, он пошел на него…
В нежных объятиях большое тело расслабилось. Даже шрам на спине побледнел, заметила Ольга, когда он отвернулся от нее. Она перебирала темные волосы на затылке, густые, какими они были у Юрки всегда.
Шепча разные слова, она ощущала себя невероятно сильной, настоящей женщиной, способной успокоить «сердце воина, опаленное битвой». Ольга давно где-то вычитала эту фразу и запомнила. Еще бы, она дочь военного, такое не забыть.
Но… Юра не участвовал в битвах, размышляла она. Тогда почему его сердце должно быть опалено чем-то? Не важно, одергивала она себя. Он затихает, он успокаивается рядом. У них все нормально. У нее прекрасная работа, им хватает денег, а Юра устроится. Снова станет близким и понятным, каким был всегда. Раньше. Дома… Ведь она знает его так хорошо, так давно. Как… себя.
Он спал, она лежала рядом с открытыми глазами. «Хочешь видеть будущее? Всмотрись в настоящее, – призывала она себя. – Теперь, когда тела умолкли, признайся, что чувствуешь сейчас. И не лги себе».
Тревогу и боль, вот что она ощущает. После страстных минут телесного единения и животной радости все будет так, как час назад.
Ольга опустила веки. Ей не хотелось смотреть на будущее.
У Юрия есть причины для отчаяния, понимала она. Прошел год, как он живет у нее, но до сих пор без работы, без друзей, без родных. Она едина во всех лицах. Но разве это ощущение когда-то настораживало ее?
Они, конечно, были особенной парой – росли не в толпе, не в большом городе, даже не в малом. В закрытом пространстве военного городка, за высокими кирпичными стенами. На вахте стоял солдат с автоматом, которому не положено впускать не только чужих людей, но и чужие нравы. Поэтому в пятнадцать лет и она, и он были не такими, как их ровесники за стенами городка.
Она вспомнила, как Юра пообещал ей оранжевый парус. Это произошло на берегу реки, где она тренировалась каждое утро, готовясь сдать на второй разряд по художественной гимнастике. Он прибежал к ней и рассказал про парус, под которым можно кататься по песчаному пляжу.
– А почему не алый? Разве я не похожа на Ассоль, а ты на капитана Грея? – подпрыгивала она, размахивая разноцветными галстуками.
– Такой уже приплывал, неинтересно, – мотал головой Юрка. – Оранжевый, поняла? Как только увидишь оранжевый парус, знай, он за тобой. Не важно, на море, на реке или на песке.
– П-парус на песке? – Она смеялась нарочито громко. – Значит, этот парусник потерпел крушение? Его выбросит на берег волна? Зачем мне такой? – Она щурилась без очков, чтобы рассмотреть возбужденное лицо приятеля.
– Ха-ха, никогда! – завопил он. – Волна ни при чем. Это совсем другое! Такой парус может летать по песку! Ты слышала про спидсейл?
– Не-ет, – настороженно ответила она.
– Смотри сюда! – Юрка поднес к ее глазам журнал. – Серфинг на колесах – встаешь на доску и катишь под парусом. Восемьдесят километров в час! Его называют парусник пустыни. Знаешь, что мне нравится в нем больше всего? Надо очень быстро принимать решение. На пути преграда, нет времени думать. Взглянул на песок – сразу врубайся, какой грунт на пути – жесткий или сыпучий и как компенсировать крен. – Он махал длинными руками, они обещали, что со временем тело войдет в свои истинные берега, а Юрий Орлов станет настоящим красавцем.
– Ты хочешь… летать под таким парусом? – тихо спросила она.
– Хочу! Ты увидишь, какой он…
– Ладно, уговорил, – наконец согласилась она. – Я буду ждать.
– Хочешь… – он засунул руку в рюкзак, – пирожок с вишнями?
Она быстро покачала головой.
– Как это у тебя получается – ешь пироги, торты, пирожные, но не толстеешь. У тебя внутри Минотавр? – Она смеялась. – Я только попробую… – Ольга протянула руку. – Откушу от твоего. Мне нельзя менять вес.
– Зачем себя мучить? Ты же не толстая. – Юрка не отнимал пирожок от ее губ.
Она отстранилась.
– Я хочу сдать на второй разряд, потом на первый. Понял?
– Ты упорная, как твоя мама. Когда моя ждала твою в гости, она всегда говорила: «Зачем только я все это напекла? Она ни к чему мучному не прикоснется, а мне тоже неловко».
– Твоя мама всегда была пышечкой, – улыбнулась Ольга. – Такая красивая.
Юрка кивнул:
– Она любила разные пышечки. Нас с отцом тоже приучила…
Он говорил о родителях спокойно, как будто все, что случилось с ними, давно стало для него прошлым. Они погибли – разбились на вертолете в Восточной Сибири, куда пригласили отца Юрия на рыбалку. Парень остался один в трехкомнатной квартире.
Ольгина мать приглашала Юру на обед, на ужин. Женсовет, который работал у них, как во всех военных городках страны, старался сделать для него что-то особенное.
Он не противился, но не слишком-то спешил благодарить. Со временем все заботы о парне перешли к семье Ермаковых. Он стал для Ольги почти братом. Юра принял это как должное – ведь не могла его жизнь взять и рухнуть?
– Не надо возни и шума, – морщился Ольгин отец. – Что вы налетели на него, как курицы? Квохчете над парнем, кудахчете. Он будет жить у себя в квартире ровно столько, сколько захочет.
А потом Ольгин отец уехал в долгую командировку. Они с матерью не знали точно куда, но это была Африка.
