как всегда. Беда только, что обходилось это полку недёшево. Ряды Южно-Эссекского поредели, как истончается штык от частой заточки. Шарп подумал о Лерое, американце, до прошлой недели возглавлявшем полк. Нынче Лерой ими бы гордился.
Но Лерой погиб под Витторией, и скоро прибудет новый подполковник, а с ним новые офицеры и нижние чины. Они приплывут из Англии, пополнив обескровленный Южно-Эссекский. Сегодняшняя стычка была случайной. Они маршировали в Пасахес, не остыв после оглушительной победы под Витторией, как вдруг появился запылённый адъютант на взмыленной лошади с приказом перекрыть вот эту никому не нужную дорогу. Толком штабист объяснить ничего не мог, знал лишь, что французы прорываются к границе, а Южно-Эссекский находится к перевалу ближе других подразделений. Полк бросил женщин с обозом на главном тракте и повернул к северу, чтобы преградить путь драпающим французам.
Они едва успели занять позиции и встретить врага мерным повзводным огнём мушкетов.
Полк устоял. Раненые отползали в сторону или истекали кровью у ног товарищей. Даже, когда ударила горная пушка, прореживая красномундирные шеренги, полк устоял. И французы дрогнули. Теперь майор Ричард Шарп, чувствуя кислый вкус табака во рту, оценивал, чего стоила полку его стойкость.
Одиннадцать убитых, плюс те из раненых, что умрут в ближайшие дни. По крайней мере двенадцать увечных, которые никогда не вернутся в строй. У легкораненых, как Хэгмен, шансы вновь встать в ряды Южно-Эссекского велики, если исключить нагноение, гангрену и, как следствие, смерть.
Шарп сплюнул. Хотелось пить, но фляжку пробило пулей.
— Сержант Харпер!
— Сэр?
Если кто в полку и не боялся гнева майора Шарпа, так это дюжий ирландец Патрик Харпер. Плечом к плечу друзья прошагали Испанию от края и до края, к самому порогу Франции:
— Как там Дэн, сэр?
— Выживет. Вода есть?
— Полно. Правда, Господь, похоже, повторил для бедного, но честного ирландца чудо Каны Галилейской [2].
Харпер протянул Шарпу флягу, вопреки уставу по горлышко налитую вином. Майор сделал несколько жадных глотков и, вернув на место пробку, отдал ёмкость ирландцу:
— Спасибо, Патрик.
— На здоровье, сэр.
— Не за вино. Спасибо, что ты с нами.
Два дня назад ирландец женился, и Шарп, когда пришёл приказ выступать, разрешил ему остаться с молодой женой — испанкой. Харпер отказался.
— Какая нелёгкая занесла сюда лягушатников? — спросил сержант, глядя на север.
— Заблудились. — другого объяснения у Шарпа не было.
После поражения Жозефа Бонапарта под Витторией разрозненные группки его разбитых войск пробивались на родину, во Францию. Шарп не мог понять: почему, явно превосходя числом Южно- Эссекский, французы внезапно отступили? Может, разобрались, где находятся, и сообразили, как обойти англичан? Значит, парни Шарпа погибли зря.
— Чёртовы лягушатники! — вырвалось у Шарпа.
Харпер сочувственно нахмурился с высоты своих ста девяносто трёх сантиметров роста (он был выше друга).
— Жаль, что с МакЛэрдом так вышло, сэр.
— Да уж.
Майор поднял голову и хмуро уставился в чистое синее небо. Ни облачка. Где же дождь? Это лето в Испании выдалось на редкость знойным.
— Поздравляю с повышением, старшина.
Брови ирландца взлетели вверх:
— Сэр?
— Ты слышал.
Решение назначить Харпера пришло само собой. Шарп, временно принявший полк после смерти Лероя, мог сосватать Южно-Эссекскому лучшего старшину, какого только возможно. Новый полковник будет доволен ирландцем.
Возвратился Эндрюс. Его солдаты, потные и раскрасневшиеся, сгибались под весом здоровенных булыжников.
— Лейтенант, камнями завалите погибших.
Валуны помешают падальщикам полакомиться мертвечиной.
— Всех мёртвых, сэр?
— Нет, только наших.
Шарп не имел ничего против, если лисы и вороны доберутся до убитых лягушатников, но о своих павших товарищах надо было позаботиться, чего бы это ни стоило.
— Старшина!
— Э… сэр? — неуверенно отозвался Харпер.
— Нам нужна телега для раненых, пошлите за ней в обоз кого-нибудь верхом. Живо! Чем быстрее прибудет телега, тем скорее мы продолжим наш чёртов марш к Пасахесу!
— Есть, сэр.
Ночью налетела гроза. Ливень обрушился на перевал, где Южно-Эссекский стоял и выстоял, где они похоронили убитых, и откуда так долго не могли убраться. Тяжёлые капли размыли тонкий слой земли, отделявший от поверхности павших французов, обнажив бледную плоть, и утром на пир слетелись стервятники. Названия у перевала не было.
Порт Пасахес находился на северном побережье Испании недалеко от французской границы. Дорога, петляющая по дну глубокой расселины, выводила к удобной бухте, битком набитой британскими кораблями. Под Пасахесом Веллингтон собирал своё воинство для вторжения во Францию. Южно-Эссекский и до схватки на безымянном перевале не мог похвастаться полнокровностью рядов, а потому полку поручили охранять склады и причалы, пока из Англии не пришлют новобранцев. Бывалых вояк превратили в ночных сторожей.
— Что за вонь! Что за страна! Что за народишко!
Каждую реплику генерал-майор Нэн сопровождал броском апельсина в открытое окно. Не услышав снизу ожидаемых вскриков и ругани, он огорчённо вздохнул и повернулся к Шарпу:
— Вы, наверно, крайне разочарованы, майор?
Нэн имел в виду охрану складов. Шарп пожал плечами:
— Кто-то же должен, сэр.
Смирение стрелка позабавило генерал-майора:
— А вот мне за вас крайне обидно. После таких славных деяний гонять крыс и мочащихся на углы испанцев!
Кряхтя, Нэн встал с кресла и подошёл к окну. По набережной важно прохаживались два испанских таможенника в попугайских мундирах.
— Вам известно, что удумали наши испанские приятели?
— Нет, сэр.
— Мы освобождаем их вшивую страну, а они берут с нас пошлину за каждый ввозимый бочонок пороха! Каково? Это же всё равно, что требовать плату с остолопа, спасшего вашу жену от изнасилования! Иностранцы! — он возвёл очи горе, — Господи! На кой чёрт ты создал иностранцев? Ну, какой с них прок?
Генерал-майор покосился на таможенников, раздумывая, стоит ли тратить последний апельсин, и со вздохом положил фрукт на стол:
— Сколько у вас людей, Шарп?
— Двести тридцать четыре в строю и девяносто шесть по госпиталям.
— Боже правый! Так мало? — густые кустистые седые брови генерала росли так высоко, что, когда он поражённо поднял их вверх, на миг Шарпу показалось, что они срослись со взъерошенной белой
