— Нечестный достаточно, чтобы убить?
— Мой муж не мёртв! — отчаяние и горе прорвались сквозь маску снежной королевы, — Он скрывается, он ранен… Может, он у дикарей, но он жив! Я чувствую это, как почувствовала бы, умри он. Вы — женщина, вы должны меня понять!
Она рывком повернулась к Люсиль:
— Мы, женщины, всегда чувствуем, когда любимый гибнет. Моя подруга проснулась среди ночи с криком на устах, а потом пришло известие, что корабль её мужа затонул в ту самую ночь, в то самое время! И я знаю: дон Блаз жив!
Дверь амбара была открыта, и Шарп рассеянно наблюдал, как его сыновья ищут в соломе свежеснесённые яйца. Он не хотел ехать в Чили. Он остепенился. Теперь даже поездка в Кан была для него далёким и малоприятным путешествием. Всё, что его волновало — деньги и погода. Всё, что обычно волнует крестьянина. Мысленно стрелок проклинал миг, когда карета донны Луизы въехала во двор шато. Засады, взятки, армии — это осталось в прошлом, как Шарп надеялся, навек. Ему нравилось беспокоиться не о вылазках вражеской кавалерии, а о щуке, что завелась у мельницы и грозила проредить только-только расплодившуюся форель; не о пушках, которые никак не пробьют брешь в стене крепости, а о плотине, что вот-вот прохудится, затопив заливной луг. Заморские края, продажные чиновники, сгинувшие солдаты — хватит с него всей этой кутерьмы!
Донна Луиза проследила взгляд Шарпа и догадалась, о чём он думает.
— Я искала помощи везде, — сказала она скорее для Люсиль, нежели для Шарпа, — Испанские власти умыли руки, и я поехала в Лондон.
Без сомнения, не последнюю роль сыграла впитанная с молоком матери детская убеждённость в справедливость и великодушие родины, хотя свои резоны обратиться к английским политиканам имелись: купцы из Лондона активно налаживали торговлю с повстанческим правительством, и у чилийского побережья курсировала британская эскадра. Официальный запрос Лондона ни Мадрид, ни Сантьяго игнорировать бы не смогли.
— Увы, соотечественники мне тоже отказали. — утомлённо прикрыла глаза донна Луиза, — Якобы не имеют права вмешиваться во внутренние дела испанцев.
Графиня уже вознамерилась возвращаться обратно в Испанию несолоно хлебавши, но вспомнила о Шарпе, который был у её мужа в долгу. Настал час отдавать долг.
Люсиль сносно понимала английскую речь, но донна Луиза тараторила быстро и сбивчиво, и Шарп растолковал смысл её слов жене, вкратце описав, чем он обязан испанцу.
— Хороший человек. — присовокупил стрелок, хотя, по его мнению, дон Блаз был больше, чем просто хороший человек: человек чести.
— Отыскать дона Блаза — трудная, почти невыполнимая задача. Она по плечу только истинному воину до мозга костей. Из всех моих знакомых есть только один, подходящий под это описание. — гостья робко взглянула Шарпу в глаза, — Вы.
Шарп смотрел на жену, та на него. Оба молчали, и донна Луиза поспешно добавила:
— Само собой, я сочту за честь, если вы согласитесь принять от меня некоторую сумму, призванную компенсировать неудобства, связанные с незапланированным вояжем в Чили.
— Конечно же, Ричард поедет. — сказала Люсиль.
— Денег мы не возьмём. — галантно произнёс Шарп.
— Возьмём. — отрезала Люсиль по-английски, чтобы поняла гостья.
Француженка успела оценить стоимость чёрного платья донны Луизы, карету, багаж и форейторов, а кому, как не Люсиль, было знать, насколько нуждается её маленькое поместье в деньгах.
— Но я не хочу, чтобы ты ехал один. Тебе нужен спутник. Напиши Патрику в Дублин, Ричард.
— Вряд ли он поедет.
Шарп не думал, что Харпер ему откажет, просто не желал отрывать друга от тихой жизни трактирщика ради опасного путешествия на край земли.
— Спутник не помешал бы, — поддержала Люсиль графиня, — Продажность чилийских чиновников безгранична. Дон Блаз считал, что для господ вроде Батисты война с мятежниками давно проиграна, и, единственное, что их заботит — успеть бы набить кошелёк до того, как всё рухнет. Нам, впрочем, их алчность на руку. Деньги откроют вам все двери (я выделю две тысячи гиней на взятки), но, чувствуя тяжесть золота в кармане, нелишне иметь крепкого друга за плечом.
— Патрик очень сильный, — заверила её Люсиль.
Вот так две женщины договорились. Шарп с Харпером на деньги донны Луизы отправляются в Чили, графиня ждёт от них вестей во дворце Моуроморто в Оренсе, а Люсиль пускает полученное от гостьи золото на строительство новой запруды.
И Шарп, ни минуты не сомневаясь, что едет спасать мертвеца, плыл по Атлантике на испанском фрегате. Разговоры на борту «Эспириту Санто» крутились вокруг поражения, что постигнет бунтовщиков, едва пушки Руиса достигнут берега. Артиллерия — бог войны! Такой сентенцией снабдил Шарпа испанский полковник, многозначительно поцокав языком:
— Наполеон это понимал!
— Наполеон проиграл. — возразил Шарп.
Руис не обратил на его реплику внимания. Артиллерия, развивал он свою мысль, побеждает там, где пасуют пехота и конница. Нет смысла гоняться за бунтовщиками по джунглям, лучше выманить мошенников под дула пушек и разнести в клочья. Руис благородно не претендовал на авторство стратегии, отдавая должное гениальности нового капитан-генерала Батисты.
— Однажды Кокрейну мы так же перешибём хребет. — пообещал артиллерист, — Завлечём его к стенам Вальдивии. Залп-другой, и от их «флота» только щепки полетят! Конец Кокрейну!
Кокрейн. Это имя горячило испанскую кровь почище вина. Шарп слышал его по сто раз на дню. Где бы ни столкнулись два испанца, разговор неизменно сворачивал на Кокрейна. Их раздражал ирландец Бернардо О’Хиггинс, повстанческий генерал, а теперь ещё и президент независимой республики Чили, но Кокрейн их бесил. Победы Кокрейна были очень уж дерзкими, очень уж вызывающими. Поговаривали, что он — дьявол, принявший человеческий облик, и многие верили, потому что для человека ему слишком везло.
Лорд Томас Кокрейн не был дьяволом, он был шотландцем, что, всё-таки, не одно и то же. Ещё он был моряком, политиком, бунтарём по духу и счастливчиком по жизни.
— Сам сатана ведает его удачей, — делился с Шарпом своими выводами помощник Ардилеса лейтенант Отеро, — Вот пока ему везёт, мятежники побеждают.
Отеро объяснил Шарпу, что именно успехи Кокрейна на море сделали возможными победы на суше:
— Чили — не тот край, где армии чинно маршируют от границы к границе. Горы, джунгли, реки. Генералы нуждаются в плавсредствах для перевозки войск.
Лейтенант скользнул взглядом по морю и добавил:
— Пират он, только и всего.
— Удачливый пират. — лениво заметил Шарп.
— Я иногда спрашиваю себя: может, дьявол ни при чём? Может, Кокрейн — плеть, коей Господь бичует гордыню Испании?
Отеро набожно перекрестился, а Шарп решил, что, если так, Господь долго и тщательно готовил себе инструмент. Ещё в самом начале наполеоновских войн, когда Испания и Франция были союзниками, мелкое британское судёнышко, которым командовал Кокрейн, взяло на абордаж испанский фрегат, превосходивший его по экипажу в шесть раз, а по артиллерии вдвое! С той поры он стал грозой французов на морях, порой чудом избегая расставленных на него капканов. Война кончилась, и моряк, улизнув от врагов на воде, на суше попался в судейские сети, угодив в тюрьму по обвинению в биржевом мошенничестве. Опозоренный, герой бежал из Англии, став на чужбине адмиралом флота Республики Чили. Заслуженно, ибо даже моряки «Эспириту Санто» признавали: ни один испанский корабль не осмеливается плавать севернее Вальдивии, если на нём пушек и пороха меньше, чем «до чёрта».
— А у нас до чёрта! — самодовольно хвастали моряки.
Капитан Ардилес заставлял канониров «Эспириту Санто» упражняться в стрельбе так часто, что
